Книга Сошествие в Аид, страница 62 – Хейзел Райли

Аполлон не отпускает, только сильнее сжимает меня. — Я провожу. Не убегай. Пожалуйста.

И всё же его хриплый, спокойный голос приносит странное ощущение. Спокойствие. Пусть и кажущееся, но всё же. Ноги вновь обретают твёрдость, и я позволяю ему вывести меня в коридор и довести до входа в Йель.

— Хочешь ко мне? — спрашивает он спустя минуту. — Я сделаю тебе ромашковый чай. Или что-то горячее.

Я должна бы отказаться. Но возвращаться в комнату, где Джек, и сидеть одной не хочу. Мне нужны ответы. А у Аполлона вид того, кто может их дать.

Я киваю, узнавая дорогу к общежитию. Он отпускает меня, потому что повсюду студенты, и не стоит, чтобы кто-то видел, как я цепляюсь за него с расширенными глазами.

Но всё равно держится близко. Его пальцы едва касаются моих — мимолётное прикосновение. Мы молчим. Кто-то нас замечает. Кто-то — игнорирует. Другие, наверное, уже думают, что я собираюсь раздеться перед ещё одним Лайвли. Плевать. Почти.

Он даже не успевает закрыть дверь своей комнаты — их общей с Хайдесом и Гермесом, — как я выдыхаю:

— Почему? Что это вообще за игра такая?

Он тяжело вздыхает и кивает на диван:

— Садись. И жди.

— Да, но я…

— Жди молча, — уточняет он. — Знаю, для тебя это сложно, но попробуй.

Я бросаю на него сердитый взгляд. — Конечно сложно! Я только что видела, как твоя сестра избивала незнакомца ногами и кулаками!

Он сдерживает смешок и опускает голову. — Я имел в виду, что тебе трудно сидеть молча, Хейвен.

Ах.

Он прав. И лучше не злить его — вдруг вообще ничего не расскажет. Поэтому я сижу, дёргая ногами от нервов, уставившись на их телевизор. Через пять минут Аполлон возвращается, протягивает мне чёрную дымящуюся кружку. Я благодарю.

Он садится в кресло справа и пристально на меня смотрит.

— Пей, — велит. — Горячее.

— Гермес бы плеснул туда мёдовый хмель, — пробую пошутить.

Аполлон не реагирует. — Хейвен, то, что ты сегодня увидела… забудь. Считай, что не было. И никому. Ни слова.

— Зачем они это делают? Это же жестокая, опасная игра. А если кто-то серьёзно пострадает?

Он пожимает плечами, но я вижу — он сам так думает.

— Все подписывают договор о неразглашении. В нём, среди прочего, пункт, что никто не подаст в суд, даже если получит травму.

— О, прекрасно. Теперь всё полностью оправдано и морально безупречно.

Его зелёные глаза вспыхивают. — Это не мне говори, Хейвен, — шипит. — Я к этому не имею отношения.

— Но ты можешь поговорить с братьями! Дать им понять!

— В нашей семье такого не бывает. И для нас нет игр «слишком опасных». Ты думала, уже поняла.

Теперь понимаю. И, может, не всю вину стоит вешать на него.

— Почему не Хайдес дерётся? Почему Афина?

Он откидывается в кресле, будто жалеет, что начал откровенничать. — Она его чемпион. Так было решено ещё при создании игры. Афина сама первая захотела драться.

— Это потому, что в мифах Афина — богиня войны?

С этими именами они явно перегнули. А если бы кого-то звали Дионис? Отправили бы топтать виноград ради вина? Кормить грудью младенца вином?

— Бог войны — Арес, — поправляет Аполлон. — Афина — богиня военной стратегии. Арес — чистая ярость. Афина — логика, расчёт, хитрость движений. Ты видела только её удары сегодня, но в ней куда больше. — Его глаза вспыхивают восхищением.

— Объясни.

Он указывает взглядом на кружку. — Пей.