Книга Сошествие в Аид, страница 80 – Хейзел Райли

— Хейвен? Ты что берёшь?

— Хейвен?

Отвечаю на автомате:

— Яблоко.

В поле зрения появляются Джек и Лиам, оба с недоумёнными лицами.

— Яблоко? — повторяет Лиам.

— Да. Жёлтое.

Я поднимаю взгляд на Хайдеса — он улыбается с таким видом, словно добился своего. Кто-то вкладывает мне фрукт в ладонь, и его серые глаза тут же скользят к нему. Его губы выпрямляются в тонкую линию, взгляд мрачнеет — но лишь на секунду. А потом он запрокидывает голову и смеётся, грудь ходит ходуном.

Чуть позже, уже за полночь, я тихо прикрываю за собой дверь комнаты, стараясь не разбудить Джека. Оглядываюсь, словно Ньют вот-вот выскочит и поймает меня.

По коридору всё ещё бродят студенты, но на меня никто не обращает внимания, к счастью. Может, через месяц все забудут про мой стриптиз в театре и перестанут пялиться в ожидании, что я снова закину бельё на сцену. Может. Я не слишком оптимистична.

Я застёгиваю молнию на чёрной худи и быстрым шагом иду к главному входу Йеля, а потом дальше, к западному крылу. Поднимаюсь по мраморной лестнице и оказываюсь в коридоре планетария.

Когда я сорвалась с кровати с идеей прийти сюда и посмотреть на звёзды, я не подумала, что зал может быть закрыт в этот час. К счастью, ручка поддаётся, и я прохожу внутрь. С подсветкой телефона пробираюсь к выключателям. Лёгкое нажатие — и оживает весь небосвод: тьма взрывается россыпью звёздных точек на тёмно-синем фоне. В центре загорается Солнечная система, все планеты — яркие, в цветах.

Я стою, зачарованная, несколько секунд. К этому невозможно привыкнуть, даже если видишь каждый день.

Выбираю кресло в последнем ряду, с отличным видом и на звёзды, и на планеты. Устраиваюсь, закидываю ногу на ногу.

И каждый раз, как пытаюсь сосредоточиться на какой-нибудь созвездии, мысли возвращаются к одному и тому же вопросу. Был ли здесь сегодня Хайдес? Может, ушёл всего пару минут назад. Может, мы разминулись буквально в секунду.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не вскочить и не помчаться к комнате Лайвли, не постучать и не сунуть им под нос ту записку, обвиняя, что это их рук дело. С бонусом в виде парочки пассивно-агрессивных оскорблений в адрес Афины. Так, на всякий случай: чтобы напомнить ей, что я существую, что хочу её достать и что хочу быть приглашённой в её игры.

Какой-то странный звук заставляет меня открыть глаза. Первой гаснет Земля, и это тут же приковывает моё внимание. За ней — все остальные планеты, вразнобой, перестают светиться. Я не двигаюсь, в замешательстве.

А когда и потолок разделяет их участь, и зал погружается в абсолютную темноту, по позвоночнику пробегает долгий холодный дрожь и застревает там.

Я приказываю ногам двигаться. Потом убеждаю мозг, что это, наверное, просто короткое замыкание, и нужно всего лишь проверить кабели.

Но едва я ставлю ногу на пол, ещё полулёжа, как слева слышу шорох. Кто-то садится в кресло рядом со мной — молча.

Хайдес? Но зачем он всё выключил?

— Привет.

Сердце пропускает удар. Это не голос Хайдеса.

— Привет, — повторяет мужской голос, как бы намекая: здороваться положено взаимно.

И это не голос никого из тех, кого я знаю.

— Привет, — отвечаю я. Если хотела показаться непринуждённой — не вышло.

— Влезать в аудитории Йеля глубокой ночью — плохая идея, — продолжает он. Голос у него бархатный, почти сладкий, мелодичный. Каждое слово звучит так, будто он поёт.