Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 134 – Меган Баннен

Она могла бы шагнуть Харту навстречу, но ведь солгал именно он. Именно ему нужно было объясняться. Если он не желал наступить на горло собственной гордости и прийти с извинениями, то не заслуживал ее. При этом он, очевидно, не чувствовал себя обязанным умолять о прощении, и именно поэтому Мёрси рыскала меж полок универсама Кэллахэна в поисках шоколадки, которая кое-как заполнила бы эмоциональную бездну внутри.

Еще она прихватила черничный кекс с голову размером для Лил.

Расплачиваясь на кассе, она заметила заголовок на передовице «Газеты Итернити» и потянула за уголок; основной гласил: «Беглый бродяга убил двоих в Херингтоне», а второй, поменьше – «Каннингем запатентовал чудесную бальзамическую заплатку».

И – щелк! – все встало на свои места.

Папе доставляли газету каждую неделю, но Мёрси наскребла мелочи и купила себе экземпляр. Бросилась в «Бердсолл и сын» со всей скоростью, которую позволяли ее красные кроссовки, распахнула дверь и завопила:

– Лил! Я знаю, как он все проворачивает!

Горе, наполнявшее Харта, пока он плелся от подъема до отбоя на пару с Дакерсом, ранило не так, как боль потери матери, Билла или Грэйси. Их забрали у него. Они ушли, и он не мог за ними последовать. Но Мёрси была жива и здорова, жила в мире без него, и причина, по которой он не мог прийти к ней, состояла в том, что он сам все безвозвратно испортил. Сам это сделал и теперь не мог ничего исправить, и это рвало его на куски.

Он занимался делами, арестовывал браконьеров и правонарушителей, учил Дакерса, как сворачивать парусину, чтобы не вываливалась из сумки, укладывал бродяг и смотрел, как их несчастные души улетают в дебри Танрии, пока не найдут себе новое тело. К концу каждой смены Зедди приходил на базу встречать Дакерса, а Харт в одиночку возвращался в Танрию и работал сверхурочно. Было приятно остаться наедине со своей печалью, избавившись от Дакерса, прекратить держать лицо и просто существовать. Но через денек-другой он начинал скучать по пацану сильнее, чем по одиночеству.

Может, поэтому, остановившись в секторе В-26 в одиночную ночную смену, он достал ручку из набора, который уже долго валялся на дне рюкзака, и написал Мёрси последнее письмо. Несколько месяцев назад он сказал другу без имени и без лица, что ему стало легче, когда он излил тяжесть одиночества на бумагу. Так было и сейчас, хотя письмо он опустил в карман жилета, а не в ящик нимкилима.

Он думал, что сможет вернуться к жизни, которую вел до того, как влюбился в Мёрси, но именно Мёрси показала ему, что годы беспокойства насчет теоретической невозможности умереть привели к практической невозможности жить, и именно это он теперь пытался исправить. Когда Дакерс подшучивал над ним, Харт обнаружил, что плотно сжатые губы кривятся в ухмылке. Когда чувствовал, что слишком долго был наедине сам с собой, отправлялся к Диане с Альмой на ужин или поиграть в карты. Мило беседовал с библиотекаршей, которая выдавала ему книжки в Херингтонском филиале библиотеки Бушонга. Изо всех сил старался немножко пожить. Проблема была в том, что он хотел немножко пожить – или, вообще-то, множко – с Мёрси.

Этому не суждено было случиться.

* * *

– Говорил я тебе, не бери его, – злорадно заявил Харт и получил в ответ гневный взгляд от Дакерса. Дела шли из рук вон, если самый жизнерадостный человек в мире, Пэнроуз Дакерс, будто одним своим видом просил: «Помогите мне, боги». После целого дня беготни за Солелизом, который постоянно убегал в поисках воды, Дакерс измотался до предела и искрил раздражением, как воздух перед скорой грозой. В Танрии была только одна гроза – творение старого бога гнева, который метался по тюрьме, отскакивая от мглистых стен, и она шла в их сторону, что никоим образом настроения Дакерса не улучшало.