Книга Хозяйка не своей жизни. Развод, проклятье и двойняшки, страница 91 – Дарья Мухина

— А теперь, — продолжила Оливия, — мы идём по аллее парой, держим веточку, и на каждом шаге говорим одно короткое «да» или «нет» на вопрос партнёра. Вопросы должны быть нейтральными. Например: «Ты любишь яблочный пирог?» — «Да». «Ты сегодня завтракал?» — «Нет». Упражнение учит вас: первое — слышать; второе — отвечать по сути; третье — не рассказать лишнего постороннему.

— А если хочется рассказать? — не удержалась девочка с кудрями.

— Тогда вы рассказываете маме, — невозмутимо сказала Оливия. Дети захихикали, даже Ребекка улыбнулась.

Я стояла в тени, и мне вдруг очень отчётливо вспомнилась другая Оливия — та, с которой мы встретились в первый раз: маска, лоск, отточенные жесты… В её взгляде тогда было только «я здесь главная» — любой ценой. Сейчас там было «позвольте мне быть полезной».

Мария наклонилась ко мне:

— Видишь?

— Вижу, — ответила я тихо.

Пока дети шагали, Оливия успевала подмечать мелочи:

— Лика, голову чуть выше — ты прекрасно держишься, не прячься. Митя, не подмигивай, когда говоришь «нет». Это не торг. Костас, пальцы расслабь, веточка не меч. Хорошо. Лучше.

Урок закончился прогулкой до старой беседки, где их уже ждали яблоки и кувшин воды. Ребекка разлила ее по кружкам, дети вздохнули в унисон, как будто полдня пахали в поле. Оливия дождалась, пока все заняты, повернулась — и встретила мой взгляд.

— Леди Катрин, — она быстро приблизилась и опустила глаза. — Спасибо, что приехали.

— Вы заняты делом, — сказала я. — У вас отлично получается.

В её глазах мелькнула тень смущения, настоящего, не выученного.

— Мария помогла мне составить план, — тихо ответила она. — И Ребекка — чудо. У меня не было опыта… такого опыта. Но я стараюсь.

— Стараетесь видно, — кивнула я. — И детям это идёт на пользу.

На мгновение мы замолчали. Потом она решилась:

— Я… ещё раз прошу прощения. За всё, что было. И благодарю за возможность. Я… я думала, что у меня ничего не осталось. А оказалось — можно начать сначала. Если работать.

— Можно, — сказала я. — Но работать придётся каждый день.

— Я знаю, — Оливия кивнула. — И… простите мою нескромность… Олексион… он вернулся в школу?

Вопрос прозвучал как-то робко, будто слова могли обжечь. Я уловила, как она выдала себя одной только интонацией. Сдержанное «Олексион» прозвучало как «мой Олексион», хотя ни одной лишней ноты она не позволила.

— Он весь в делах стражи, — ответила я ровно. — Но он знает, что вы здесь. И обрадуется узнав, что у вас получается.

Оливия улыбнулась так, как не улыбалась раньше: без расчёта.

— Спасибо.

— Ничего не обещаю и ничем не мешаю, — добавила я и вдруг сама поняла, что сказала. — Делайте своё дело. А остальное — как решите вы двое.

Она чуть заметно выдохнула.

— Я поняла.

— Хорошо, — я повернулась к беседке. — Доводите урок до конца, а потом — зайдите ко мне с Марией. Обсудим распорядок на неделю.

— Да, леди Катрин.

Мы с Марией сидели в кабинете. Она привычно проверила окно и только после этого повернулась ко мне.

— Давай по порядку, — сказала она. — Я — про школу, ты — про себя.

— Ты отлично справляешься. Я знала, что могу на тебя положиться, — ответила я. — Оливия удивила… Да и детям она нравится. Не вижу больших проблем

— Больших нет, — Мария усмехнулась. — Маленькие — вечны. Куски пирога у первоклассника в кармане, чернила на манжете, забор, на котором вчера «кто-то» тренировался прыгать с разбега. Я вижу эти глаза, Катрин, — она наклонилась, — но не сдаю на первом проступке. Это школа, а не казарма.