Книга Офень флая федьма, страница 72 – Елена Амеличева

— Все у тебя, Марьяна через одно место вечно! — зло бросила ведьма.

— Это точно, — согласилась безропотно.

А чего с правдой спорить? Такая уж я уродилась. Лучше порадуюсь, что меня за «самодеятельность» не развоплотили в дым или не обратили в какого-нибудь жука костяника, у которого одна радость в жизни — картоху точить. Верховная у нас дама гневливая да на расправу скорая, это всем известно. Сначала проклянет, а потом сама с интересом рассматривать будет то, что получилось.

Лучше согласиться, чем потом по родному саду лягухой скакать. Мухами-то пробавляться врагу не пожелаешь. Они ж неизвестно где своими лапками бегали, по каким субстанциям, антисанитария сплошная. Да и что там есть? Крылья одни, того и гляди, подавишься. И с голоду неровен час помереть, и от отравления. А еще хуже, коли хулиганы соседские в выходное отверстие соломинку вставят, надуют пузо, а потом в пруд бросят — смотреть, как ты будешь пытаться уплыть на дно. Им потеха, а тебе срамота сплошная, все караси со смеху всплывут кверху пузом.

Шум, грохот, топот на лестнице отвлек нас с Дамирой от выяснения хитроумного устройства моего житья-бытья. Мы глянули на дверь, в которую с той стороны ударило чем-то с силой, заставив гулко вздрогнуть.

— Драные метелки! — взвизгнула побледневшая Верховная, отскочив в сторону и запулив в то, что ворвалось в комнату, сгустком защитного заклинания — видимо, на всякий превентивный случай.

— Бяяя! — раздалось из вспышки, окутавшей комнату.

— Вот козел! — в сердцах выкрикнула я, увидев, как мой рогатый муженек налетел на Дамиру, воткнулся рогами прямиком ей в попендру, уронил дамочку на пол, пробежался по ней, как по лужайке, и завопил, что есть мочи, дурным голосом свое любимое:

— Бяяяяя!

Верховная тоже завопила, примерно то же самое, только уже по-человечески. Причем, верещала-то она по-людски, а уползти пыталась по-пластунски, будто раскатанный в лепешку таракан.

— Да уймись ты! — крикнула я на Тимьяна — во всю мощь ворожейских легких.

Затихли оба — и супружник, что дела не убавит, найдет способ все усугубить, и Дамира, что заползла в кресло и, поджав под себя ноги, уставилась на рогатого, что сам был, мягко говоря, ошеломлен произведенным фурором.

— Простите, — пробормотала я, разве что кланяться перед ней не начав. — Это вот такая дурная животина у меня, вечно что-то набедокурит, — схватив негодяя за огрызок цепи, что болтался на его шее, потащила к выходу.

И как это отродье с цепью-то умудрилось справиться, скажите на милость⁈ Ведь не привязываю больше его, оглоеда, на веревку, он ее зубами перетирает и бежит проблемы мне искать. На цепь посадила, думала, надежнее будет. Ведь кобелю гулящему самое оно. Но и тут облом — и с цепи сорвался, бракодел! Лишь бы напакостить, а уж как, возможность сыщется — это сто процентов про моего супружника!

— Бяяяя! — негодяй вдруг взбрыкнул, будто диким конем себя возомнил, вырвался из моих рук и снова помчался к Верховной.

Ну медом она ему намазана, не иначе!

— Мамочки! — завизжала та, с перепугу забравшись на спинку кресла и замерев там, словно канарейка на веточке.

— Бяяяяяя! — проревел Тимьян и бухнулся на колени.

Вот прямо натуральным образом: лапы передние подогнул, рухнул наземь — на пол, то бишь, лбом с челкой кудрявой в половицы ударился.