Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 44 – Дарья Кун

– Ну что, солнышко? – спросила она, снимая варежки и растирая замёрзшие пальцы. – Отходишь потихоньку? Выглядишь получше, чем вчера. А то была белая, как мои волосы.

– Всё хорошо, Мэйбл, – улыбнулась Элли, наливая ей чашку чая. – Просто… сильно устала вчера.

– Сильно устала, – передразнила её травница, хитро прищурившись. – Это у тебя не усталость, это опустошение магическое. Чувствуется за версту. – Она сделала глоток чая и удовлетворённо крякнула. – Но ничего, жилка у тебя крепкая, агатинская. Восстановишься. Только вот… – она понизила голос, – воздух сегодня какой-то тяжёлый. Чувствуешь? Как перед грозой. Только гроза эта не с неба.

Элли насторожилась. Она тоже чувствовала эту странную напряжённость, но списывала её на собственную истощённость.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – честно призналась Мэйбл. – Но нутром чую – эти стервятники что-то затеяли. Сидят слишком тихо. А когда хищник сидит тихо – он либо спит, либо целится. – Она допила чай и поставила кружку с решительным стуком. – Ладно, мне пора. Решила я сегодня свои самые сильные, самые светлые саженцы рассадить у крыльца. Пусть растут, радуют глаз. А то слишком всё серо стало вокруг.

И она ушла, оставив Элли с неясным чувством тревоги.

Предчувствие Мэйбл оказалось вещим.

К полудню Элли начала замечать неладное. Сначала это были мелочи. Цветы на подоконнике – выносливая герань, что цвела круглый год, – вдруг поникли, сбросив несколько листьев. Тесто, обычно послушное и эластичное, сегодня стало капризным, липким, плохо поднималось. Даже пламя в печи горело как-то вяло, без привычного весёлого потрескивания, и хлеб подрумянивался медленнее, оставаясь внутри чуть влажным и сыроватым.

Воздух в пекарне стал тяжёлым, спёртым. Он по-прежнему пах хлебом, но этот запах был приглушённым, припылённым, будто его накрыли влажным одеялом. Элли чувствовала, как на её плечи ложится необъяснимая усталость, а на сердце – тоскливая тяжесть. Даже мысли текли медленнее, обретая тревожный, негативный оттенок.

Она поднялась на чердак проведать Лео. Мальчик сидел, съёжившись, и его лицо было омрачено прежним страхом. Казалось, благотворное действие пирога испарилось, смытое этой новой, невидимой волной подавленности.

– Здесь что-то не так, – прошептала она, спускаясь вниз и оглядывая свою пекарню с растущей паникой. – Что-то не так.

И тогда её взгляд упал на угол у задней двери. Там, в самом тёмном месте, где стена соприкасалась с полом, она увидела это. Слабый, едва заметный сероватый налёт. Он напоминал плесень, но был тоньше, прозрачнее, и, присмотревшись, Элли показалось, что он… шевелится. Медленно, почти незаметно ползёт вверх по стене, оставляя за собой тленную, увядающую ауру.

Ледяной ужас сковал её. Элли поняла. Это было заклятие. Не грубое, разрушительное, а тихое, подлое. Заклятие увядания. Оно не ломало стены, не гасило огонь. Оно высасывало жизнь медленно, по капле. Оно губило радость, надежду, саму волю к сопротивлению. Оно должно было заставить её сдаться. Сломать её дух, чтобы она сама выдала тайну или позволила им войти.

Элли прислонилась к прилавку, чувствуя, как паника подступает к горлу. Она была ещё слаба после вчерашнего. У неё не было сил бороться с магией такого уровня. Девушка просто не знала, как это сделать.