Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 41 – Дарья Кун

Элли молча кивнула, подходя к столу и опускаясь на табурет. Её руки всё ещё дрожали от истощения.

– Я… испекла пирог. Особенный. Для Лео.

– Я чувствую, – тихо произнёс он. Его ноздри слегка расширились, вдыхая остаточный аромат, всё ещё витавший в воздухе. – Здесь пахнет… потраченной силой. Выгоранием. Вы отдали слишком много.

Это было не упрёком. В его голосе звучало… понимание. Почти сочувствие.

– Он был в ужасе, – прошептала Элли, глядя на свои дрожащие пальцы. – Я не знала, что ещё сделать. Пришлось использовать бабушкин рецепт. Тот, что… с намерением.

Каэл медленно перевёл взгляд на неё. В тусклом свете лампы его глаза казались бездонными, тёмными озёрами.

– «Сердечное спокойствие»?

Элли вздрогнула.

– Вы знаете его?

– Агата… однажды испекла его для меня, – он произнёс это так тихо, что слова почти потонули в тишине. – После того как я… после того как я только пришёл сюда.

Он сделал шаг вперёд, вышел из тени и сел на табурет напротив неё через стол. Дерево скрипнуло под его тяжестью. Он положил свои большие, сильные руки на стол ладонями вниз. Они были покрыты старыми шрамами и свежими царапинами – знаками его лесной жизни.

– Это было давно, – начал он, и голос его звучал непривычно глухо, будто он говорил сквозь толщу лет. – Я был не многим старше Лео. Может, на пару лет. И я тоже бежал.

Элли замерла, боясь пошевелиться, боясь спугнуть хрупкую нить доверия, которую он протягивал.

– Я не из Веридиана. Мои родители… они были частью того, что вы называете Культом Угасшего Пламени. – Он произнёс это название с горькой, знакомой неприязнью. – Они верили, что магия – это искра, данная лишь избранным. И что её нужно собрать, сконцентрировать, очистить от слабостей… от эмоций. Чтобы зажечь новое, великое Пламя, которое… которое якобы должно было преобразить мир.

Он замолчал, глядя на пламя лампы, словно видя в нём отголоски того самого, другого огня.

– У меня был дар. С самого детства. Я чувствовал лес, понимал язык зверей, мог находить тропы, спрятанные от других. Для них это было знаком. Знаком того, что я – один из тех, кто может стать… топливом. Источником для их Пламени.

Элли сдержала испуганный вздох, прижав руку ко рту. Теперь она понимала его ярость, его отказ помогать. Он видел в Лео самого себя.

– Они не были жестоки в обычном смысле, – продолжал он, и его голос стал монотонным, отстранённым, будто он рассказывал чужую историю. – Они не били меня. Они… готовили. Отучали чувствовать. Говорили, что страх, привязанность, любовь… это примеси, которые загрязняют искру. Заставляли часами сидеть в пустой комнате и гасить в себе все мысли, все эмоции. Если я проявлял что-то – лишали еды, запирали в темноте. У меня был… друг. Девочка. Елена. Она плакала по ночам по родителям. Её… забрали. Я больше никогда её не видел. Говорили, что её искра оказалась слишком слабой, слишком загрязнённой. Её «вознесли к Пламени».

Он сжал кулаки, и костяшки его пальцев побелели.

– Я понял, что буду следующим. Если не сбегу. Я притворился идеальным, послушным, пустым. Я гасил в себе всё, что мог. И однажды ночью, когда они ослабили бдительность, я убежал. Просто побежал в лес, куда глаза глядят. Без еды, без плана. Я бежал несколько дней, пока ноги не подкосились. Меня нашёл старый травник, живший на отшибе. Он спрятал меня, выходил… и потом привёл сюда, в Веридиан. К Агате.