Книга Сердце самой темной чащи, страница 100 – Оксана Заугольная

– А ты кровожадная, – будто подслушал ее мысли Кощей и поцеловал раскрытую ладонь. – Глаза огнем горят, словно уже кого-то навьим сжигаешь!

Ох, навий огонь… Василиса вздрогнула, но тотчас улыбнулась. Нет, не станет она по этим злобным тварям слезы лить, вот ни капельки!

– Милица и Власта напоследок в каких-то странных тварей превратились, – вспомнила она. – Как большие ящерицы или придавленные горой мелкие драконы. Лапы вот такие, хвост…

Кощей слушал внимательно, про колдовство ему дюже интересно было, а потом даже рот прикрыл рукой, словно боялся упустить улыбку.

– Это как же ты в коркодилов^[1]их превратить сумела, душа моя! Неужто и до ваших земель эти зверюги добирались, али батюшка привозил?

– Не видала раньше таких, потому и рассказываю, – вздохнула Василиса, пытаясь унять бьющееся сердце. Как Кощей на нее смотрел, как назвал!

– Знать, увидишь еще. Негоже красе такой в Навьем царстве веками сохнуть – путешествовать будем, диковины со всего мира смотреть, – решил Кощей. – На конях наших и сто верст – не крюк, а уж Навье царство подождет год-другой.

Василиса не ответила, лишь украдкой улыбнулась. Сердце билось как сумасшедшее от такого простого поцелуя ладони и от слов ласковых, от обещаний сладких. Хотелось скорее вернуться домой. И в то же время хотелось медленно ехать бок о бок с Кощеем по узкой тропке, где и одному пешему пройти сложно, и мечтать, чтобы ночь не кончалась и всадники День и Солнце их не нагнали.

– А как… – только раз нарушила уютное молчание Василиса и замолчала, не в силах пояснить про тропку. Но Кощей понял и так:

– Колдовство, – произнес он, и краешек губы его дрогнул в улыбке. – Мы с тобой сильные темные колдуны. Уж такую мелочь можем себе позволить.

«Как и бесконечно длинную ночь», – хотела добавить Василиса, но ночь все-таки закончилась, хоть и длилась она даже дольше той, что тянул для нее всадник Ночь всего несколько дней назад, а казалось, будто целую вечность.

Они снова оказались на поляне, где возвышались хоромы, окруженные частоколом с черепами. Черепа только-только начинали затухать, их свет сменялся сереньким утренним, но какое дело было до рассвета Василисе, которая смотрела лишь на Кощея?

В его объятия она соскользнула с коня и на его руках пересекла двор.

– Это все-таки был ты, – прошептала Василиса, прижимаясь к плечу и вспоминая, как на чьих-то руках плыла словно на лодке своей памяти. – В тот день. Это ты нес меня на руках, Кощей, не Тень!

И снова дрогнули губы. Так он еще и снова вспомнит, как смеяться!

– Я бы не доверил нести сокровище мое, сердце мое какой-то там Тени, – ответил он и добавил, оглянувшись туда, где по ступенькам стелилась тень. – Уж прости, друг мой, но сердце у меня только одно, и я его никому не доверю.

Василиса коснулась двери, когда переносил ее Кощей через порог. Совсем иначе чувствовался дом теперь, когда она знала, как он строился, как кости одна к одной вставали. И хоромы встретили ее как родную: не скрипел пол, на который поставил ее Кощей, не стучали ставни, углы не пугали обманками паутины и рожами кикимор, потолок не грозил опуститься ниже. И впрямь точно домой вернулась!

– Перестал дом шалить, – одними глазами улыбнулся Кощей. – Почуял хозяйку.

Приобнял Кощей Василису одной рукой, прижал к себе поближе и наклонился низко-низко, так, что она дыхание его на своих губах почувствовала. Василиса уж и глаза прикрыла, поцелуя ожидаючи, как вдруг упало что-то наверху в тереме. Замер Кощей, едва ее губ коснувшись.