Книга Сердце самой темной чащи, страница 98 – Оксана Заугольная

– Ждет не дождется, когда тебя и батюшку сожжет, – еле слышно подала голосок куколка из-за пазухи. – Смотри, Василиса, чтоб не уголечка ей в руки не досталось, а то она пусть ведьма плохая, но раздуть мертвое пламя сил хватит.

Кивнула Василиса. Она и сама не собиралась угольки мачехе давать.

– Угольки мой товарищ новый принес, – произнесла она медленно. – Мне он новый, а вам старым покажется, уж не обессудьте.

И наконец вытащила череп так, чтобы его было видно и мачехе, и Власте. Найден молча вспыхнул глазами, будто он вместо горшка для угольков.

Мачеха, потянувшаяся было к ней, отдернула руки.

– Тьфу ты, пропасть! – выругалась она. – Почто так, неужель у Кощея горшков не было?

– Ты, матушка, не ругайся, а приглядись к товарищу моему, – Василиса улыбнулась. В глазах ее плясали огоньки, хоть череп и светил не ей. – Не его ли уста сахарные ты целовала и в любви клялась? Не в эти ли глаза лгала, будто дочерей уволок Кощей?

Побледнела мачеха, будто смерть увидала. Да так оно и было, только пока смерть была не ее, а мужа ее первого.

– Найден, – прошептала она, и злость исказила ее лицо. – Зачем ты его притащила? Подох и подох, в лесу много черепов и костей, чай одним больше или меньше, лес не рухнет!

Тут уж и Василиса бы Найдена не удержала, да она и не собиралась.

– Что же ты не рада встрече, женушка? – рассмеялся хрипло череп. – Что побледнела, доченька? Не вы ли меня на смерть отправили, не вы ли радовались, когда сгинул?

– Выкинь! – взвизгнула Власта, забиваясь в угол к печи. – Глупые шутки! Выкинь немедля за ворота! Ты что притащила?!

– Огонь, – Василиса улыбнулась шире, и в этом хищном оскале блеснули зубы. Клацнул челюстью Найден, глазницы которого разгорались все сильнее. – За чем посылали, то и принесла, сестрица. Навий огонь.

Милица прыгнула вперед так резко, что Василиса едва успела задрать руки с зажатым в них черепом. Одно мгновение, один удар сердца – и уголек бы оказался в ее пальцах.

И снова мачеха клацнула челюстями, словно зверь какой, а по щекам градом полились злые слезы. Мысли в голове Василисы точно пчелиный рой, и поди ухвати хоть одну. Она только и решила, что Кощей бы в собак превратил, да вот сама собак куда больше любила.

– Твари холодные и злобные, – прошептала Василиса, чувствуя, как шевелится за пазухой куколка. – Слезы лживые, шкуры толстые. Ждите, согрею я вас сейчас, мало не покажется!

И тотчас с легким хлопком, словно ладонью кто по ставне оконной шлепнул, обратились Милица и Власта диковинными животными, нигде Василисой не виданными. Сами большие и неповоротливые, пасть ровно как у Змея Горыныча, хвост драконий, а тело широкое да приземистое, на коротких, точно обрубленных, лапах. И только глаза остались прежними – злыми и залитыми слезами.

Бросились обе зверюги к Василисе, челюстями огромными клацая, того гляди зубами кривыми ноги придавят.

Не успели. Из глазниц Найдена ударил ослепительно белый свет, сменившийся жарким синим огнем, что охватил всю избу, только Василису одну и не тронул.

Взлетел огонь до самой крыши, лизал печь, забирался на полати, сползал в подпол. В этом огне горели две холоднокровные твари, разом позабывшие про Василису. Они и сбежать за дверь вздумали, но навий огонь коварен: только коснулся – и пожирает без остатка. Василиса и глазом моргнуть не успела, а от мачехи и Власты осталось лишь по горсточке пепла. А стоило Василисе рукой махнуть, как Марья Моревна учила, и огонь затих. Ничего в доме не было больше тронуто, даже копоти не осталось.