Книга Сердце самой темной чащи, страница 63 – Оксана Заугольная

Сначала она надумала со скатеркой решить и печеного поросенка заказать. Печь нужно растопить, будто она сама поросенка зажарила. Кощей ведь не царевич какой – его одними словесами вокруг пальца не обведешь. Навьего царя обманывать было страшно, но Василиса крепко запомнила, что он сказал про обман в своем царстве. Каждый мог лгать – от царя и до последнего упыря. Чай Василиса не хуже упыря!

Но только она до середины двора дошла, как вдруг почувствовала острую боль в щиколотке. Она охнула и дернула ногой, лишь после этого глянув на обидчика. И не поверила своим глазам. Пока она ломала голову, как спасти Белолику от незавидной участи, мерзкая сестрица подкараулила ее во дворе, подобралась ближе и, уличив минутку, цапнула за ногу.

До сих пор Василисе удавалось избегать укусов домашним скотом: ее не кусали и не лягали кони, к ней ласкались даже злые и голодные сторожевые псы. Сколько пытались Власта и Белолика раздразнить соседского пса – все без толку! Коровы и козы не бодали и не кусали, и свиньи тем паче. И оттого так опешила Василиса, когда беленькая круглая свинка, какой стала Белолика, вдруг пребольно цапнула ее за ногу.

Белолика тотчас отскочила, но не стала даже убегать. Плюхнулась в сухую пыль, когда-то бывшую лужей, и уставилась на Василису наглыми глазами с короткими белесыми ресничками. Весь вид поросенка так и кричал, что Белолика отлично знает Василису и ее метания.

«Ничего ты мне не сделаешь», – видела на мордочке поросенка Василиса и готова была поклясться, что свинья улыбается.

Василиса была уверена, что пусть и не простила мачеху и сестер: такое простить было никак нельзя, то хотя бы пережила свою обиду. Они не обязаны были любить ее, и она в ответ не любила их. И не бойся она за своего батюшку, то и вовсе предпочла бы оставить все как есть. Просто она поскорее покинет свою деревню и… выйдет замуж? Уйдет учиться к колдунье?..

Даже в самых сокровенных мыслях Василиса не позволяла себе думать, будто она может остаться у Кощея. Марья Моревна вскрыла ее страхи. Хоть ключницей, хоть в светелке мечтала остаться Василиса рядом с Кощеем, но боялась, что не утерпит, если к нему продолжат ходить царевны и богатырки. Как же быть, когда Кощей и вовсе не говорил, будто она может надеяться задержаться?

Она только-только была при смерти, но он даже не перенес ее службу, наказав убить Белолику. Что же, кровь Василисы вскипела от ярости. Боль от ноги передалась по всему телу, но болела не ранка, из которой едва выступила кровь.

Болели воспоминания. Каждый раз, когда Белолика, одна или с сестрой и мачехой, травила Василису – отваром ли ядовитым или злыми словами, – когда колола иглами или шептала о том, что она больше не нужна своему батюшке, или насмехалась, что у Василисы нет матери – каждое словечко, каждая вспышка воспоминаний впивалась шипом в руки Василисы, которые вскоре горели точно облитые кипятком.

Василиса подняла руки. Хрюкнула свинка, настороженно следившая за ее движениями. Кажется, Белолика поняла, что у самого кроткого человека вроде Василисы может оказаться порог терпения, и пусть это лишь жалкий поросячий укус, но он перенес Василису через порог. И свинья с визгом бросилась прочь по двору, ведомая желанием спастись. Отнюдь не своей виной.