Книга Сердце самой темной чащи, страница 69 – Оксана Заугольная

Кощей опустился на одно колено рядом с разрубленным на куски конем и коснулся ладонью залитой кровью гривы. Василиса вспомнила, как легко бросил царевич свою кобылицу на их дворе, и нежность затопила ее маленькое воронье тело.

Она села на голову коня.

– Прости, ворон, – твердо произнес Кощей и протянул руку, чтобы согнать птицу. – Можешь клевать кого угодно на этом поле, лакомиться глазами или пожирать мертвечину с утра до вечера, но моего боевого товарища не тронь.

Василиса негромко, но возмущенно каркнула. Она взлетела с головы коня, но лишь для того, чтобы снова сесть на круп, а потом она подула на коня раз – и ей непросто далось это с ее птичьим клювом!

Один раз дунула Василиса на коня – с костей слетели шкура и мясо, рассыпались пеплом, ушли в землю. Второй раз дунула Василиса – и встал конь как живой, лучше прежнего. Ржет, прядет ушами, хвостом от мух отмахивается.

– Ишь ты, – восхитился Кощей, улыбнулся широко, даже снова губа треснула, кровь на ней выступила. Совсем сомлела от его улыбки Василиса, не будь она вороном – упала бы в его объятия. Если уж ей его кривые усмешки по сердцу были, то как же тут удержаться? Но Кощей снова посуровел. – Тоже так уметь хочу. Может, богатыри еще послужат своим землям, за Шамаханской следом вечно какие-то твари лезут: то змеищи, то Горыныч – пожгут земли, ядом отравят.

Из Кощея ученик был не чета Василисе. Дунул – и начали подниматься воины. Плоти и кожи лишенные, но в доспехи да кольчуги облаченные, принялись свои и чужие копья да мечи подбирать, строем вставать да поворачивать к лесу гиблому, из которого и впрямь какая-то тварь лезла, змеиной головой качала, с зубьев яд капал, с того яда земля чернела и смердеть начинала.

От напряжения у Кощея, что дул и дул все на новых воинов, поднимая навью рать против змеищи подколодной, на висках полопалась кожа, да не кровь пошла, а заструился темный дым, окутывающий его голову, точно шлем какой.

Будь Василиса собой, рыдала бы сейчас горькими слезами, ведь видела она, что убивает себя Кощей, слишком много Нави поднимает, слишком много жизни отдает. Но ворон не мог пролить ни слезинки, и Василиса воспарила вверх, туда, где снова собирались тучи, где гремела и ворочалась злая буря, для Василисы бывшая словно родная матушка, что утрет слезы и покачает на коленях.

Затерялась Василиса среди туч, намокли ее крылья, а когда вернулась, то поняла, что годы прошли, пока ее не было на земле. И нет больше следов змеищи-супостатки, да идут на Кощея те самые крестьяне, земли которых он защищал.

Василиса не знала, что про Кощея говорили эти зимы и лета, а земля полнилась слухами. Шамаханская царица обратилась невинно убиенной девицей, икотки да игоши – пожранными ненасытным колдуном младенцами, а уж армия его, из мертвецов собранная, и вовсе покоя никому не давала. Вот и вышел простой люд с топорами да рогатинами на колдуна, а Кощей поднять руку на них не решался.

«Бей! Бей или беги! Чего ждешь?» – что есть силы каркала Василиса, пытаясь крыльями закрыть Кощея, но он стоял, не в силах поднять меч и слишком гордый, чтобы бежать, и не понимал ее.

Василиса вновь попыталась укрыть его крыльями и бурей, но к ней подобрались юнцы с сетью да и накрыли, прижав к земле. Василиса бессильно каркала и ворочалась в сети, глядя, как протыкают Кощея рогатинами, как рубят топорами. И оставили его, повисшим на рогатинах, едва последний вздох покинул его изрубленное тело. Тень Кощея продолжала стелиться позади него и корчиться от боли, но это видела только Василиса.