Книга Сердце самой темной чащи, страница 76 – Оксана Заугольная

Не посмела Василиса на плечо Кощея сесть – на конек крыльца приземлилась, оттуда и царевну видать было, и Кощея тоже.

А царевна спустилась с крыльца и к Кощею подплыла. Смотрела Василиса во все глаза, как Кощей красавицу обнял, а когда целовать начал, так зажмурилась. И пусть знала она, что тысячи лет Кощей живет и до Марьи Моревны в его доме девицы бывали, и после нее тоже, а сердце глупое никак понять этого не могло. Заболело, затужило, словно предал ее Кощей, целуя на ее глазах царевну в уста сахарные.

И не сдержалась Василиса.

Крикнула на прощание «кррррук» с такой болью, что вздрогнул Кощей, оторвался от губ царевны, на нее оглянулся, да только было уже поздно. Ринулась Василиса в небо, перед глазами потемнело, словно посреди бури она летела, глаза тьма застилала. А потом с той же силой, с какой вверх рвалась, вниз ринулась.

Камнем ударилась о землю и… очнулась.

Василиса открыла глаза, чувствуя, как не хватает ее рукам перьев, будто голые они и мерзнут. И смотреть прямо тяжело и неудобно, и нос короткий!

– Василиса, ты очнулась! – кинулся к ней Кощей. Один глаз зеленый, другой голубой.

– Очнулась, Василиса, – с облегчением подтвердил и Тень. Другой глаз зеленый, второй голубой.

Василиса подняла руки и медленно повернула перед собой. Пять пальцев, ладони, голая кожа. Как неудобно, как же странно.

– Василиса! – Кощей схватил ее за руку и рухнул на колени рядом с ложем. Руку же ее к своему лбу приложил. Лоб обжигал, край короны холодил, а Василиса думала, как мечтала она его обнять, пока была птицей, и как больно ей было видеть, как его обнимает царевна! Воспоминания хлынули водопадом, и она вырвала руку из хватки Кощея, откинулась на подушки и застонала.

– Это я виноват, – мертвым голосом произнес Кощей. – Почто мне эти проверки, даже пусть бы и вовсе не было у нее колдовской силы, разве ж хуже была бы сама Василиса? Разве сердце нам дано, чтобы мы взвешивали его на весах наравне с золотыми монетами и драгоценными камнями и мерили по чистоте бриллиантов?

Тень молчал, только смотрел на Василису неотрывно, словно видел насквозь, и от взглядов таких ей становилось жарко.

Но она помнила Тень, что пожрал людей и животных, вбирая силу для жизни Кощея, и потому взгляды жаркие ее морозили сильнее, чем зимний холод.

– Что ты смотришь на меня так, Василиса, будто обидел я тебя чем? – тем временем заволновался Кощей. Лицо его вроде и совсем не менялось, а вот взгляд… стал пожарче, чем у Тени, того гляди лед треснет!

Хотела бы Василиса ответить, а что сказать – и не знает. Что целовал он царевну много веков назад, когда Василисиной семьи и в помине не было! Звучало совсем печально, будто обещал Кощей ей что-то или клялся, будто не было у него поцелуев жарких и объятий нежных. Только она и так знала, что были. Одного не гадала, что так больно будет это самой увидеть, что сердце до сих пор на части рвалось.

– Василиса… – Кощей ближе пододвинулся, снизу вверх в глаза заглянул, как не ответить! Василиса уже даже рот открыла ответить, как со двора шум раздался, словно кто-то в ворота ломился.

– Я посмотрю, – предложил Тень и, не дожидаясь ответа, вышел.

– Василиса, – наконец Кощей поднялся с колен и снова притянул к себе ее руку и заглянул в глаза, – как ты себя чувствуешь, сердце мое?