Книга Вор, страница 155 – Роннат

Дора заставляла себя думать, что это Двуликая пришла за бесценной. Будто она приняла Лику в объятья и увела из этого жестокого и лживого мира. Но порой, особенно по ночам, Дору охватывал животный, душащий ужас от мыслей, что Лику забрали палачи принца, работорговцы или отрицатели. Дора крепилась сколько могла, глядя на то, как муж бросает все силы и средства на поиски, а потом сила воли подвела её. Стоя перед зеркалом и глядя на клоки волос и исцарапанное ногтями лицо, Дора поняла, что она либо смирится с потерей, либо сойдёт с ума. Матар не давал сделать первого, а терять рассудок Дора не хотела. Поэтому она собрала вещи и уехала на Эльру, к матери.

Лето здесь не заканчивалось, погода лишь иногда капризничала, посылая дожди и сильный ветер, которые сменялись жарой с нашествием морской саранчи. Но большую часть года люди наслаждались морем и солнцем. Благоухающие сады и тенистые рощи не знали снега и морозов.

Дора сидела на веранде. Широкополая шляпа касалась обгоревших плеч. За столько лет в Илассете Дора успела забыть, как безжалостно солнце. В детстве она могла днями носиться по пляжу и щеголять ровным, красивым загаром цвета шоколада с молоком, а теперь приходилось носить просторные белые платья с юбкой в пол и прятаться от света. А ещё прятаться от надоедливых насекомых, от соседей, ухажёров и в особенности от Рары.

Впрочем, не было такого места на острове, о котором не знала старая карга.

– Вот ты где!

Дора закатила глаза и обернулась, даже не попытавшись натянуть улыбку. Рара не оставляла в покое. Мать окружала её заботой и любовью, щедро приправив их язвительностью и сарказмом. Рара не давала раскиснуть или скучать, а порой как следует загружала работой, ссылаясь на то, что у служанки снова (пятый раз за месяц!) был болен ребёнок. Дора работала в саду до полного изнеможения, после чего засыпала быстро и без сновидений. Рара не подпускала Дору к готовке, поэтому та при малейшей возможности рвалась на кухню и стряпала. Поставит пирог – и убежит, будто ни при чём.

Стоило остаться в одиночестве и увязнуть в воспоминаниях, Рара вырастала словно из-под земли и утаскивала Дору то на пляж, то на рынок, то ещё куда. Единственное место, где мать не тревожила, была детская комната Доры. Там она могла выплакаться, если накатывала грусть, и тогда Рара либо тихо прикрывала дверь, либо присаживалась на краешек кровати и молча обнимала за плечи. Наверняка она не стала бы беспокоить Дору ещё и в храме, но та обходила священное место стороной. Она даже спала в гостевой комнате, потому что окна спальни выходили на острый шпиль дома Двуликой.

Рара задумчиво окинула взглядом открывавшийся с веранды вид на сад, будто забыла, зачем пришла, помахала в лицо веером, одёрнула платье с вышитыми ярко-красными цветами и упёрла руки в бока.

– Ты что-то хотела? – спросила Дора, когда пауза затянулась.

– А? Нет, просто так потащилась в гору, дай, думаю, проверю, скрипят ли колени?

– Ну и как? Скрипят?

– Трещат, не то слово, будто камни под лошадиным копытом. Уф, жарко сегодня, – Рара снова помахала веером.

Дора заметила, что мать что-то прячет во второй руке.

– Мама, не тяни. Говори, что там у тебя?

– Где? А, вот это? Да письмо пришло. – Рара с интересом посмотрела на бумажку, словно в первый раз увидела, и снова смяла её в кулаке, прижав его к талии.