Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 264 – Екатерина Ландер

Только… почему на улице так темно?

Или это и есть тот самый «настраиваемый Срез», о котором говорил тот человек по телефону?

Обрадоваться, как и сообразить, что слишком поторопилась, кинувшись непонятно куда, я не успела: пола по ту сторону не оказалось, нога повисла в воздухе. Но понимание ошибки пришло слишком поздно. Потеряв равновесие, я вскрикнула, случайно выпустила дверь и зажмурилась, выставив руки вперед и приготовившись падать.

Впрочем, лететь пришлось недалеко.

В следующий раз, когда я открыла глаза, телефон с потрескавшимся экраном лежал рядом со мной на асфальте. Сбитые ударом ладони болели. Во рту сделалось солено — я случайно прикусила губу.

В квадратный просвет между крышами виднелось серое небо.

Двор я узнала сразу — в дальнем углу высилась башня с пронумерованными от основания до крыши кирпичами.

Вот только ни Василиски, ни Васи и Лёни, ни Мастера кукол, ни кого-либо еще тут не было. А если и были, то я опоздала…

Часть 4. Литейный мост.

Вольдемар Темников

Можно было спорить, можно было отрицать, можно было, в конце концов, просто в них не верить, но нехорошие места водились в Петербурге издавна. Вольдемар знал это точно по всплывающим время от времени заголовкам в ленте новостей.

Обводный канал, где во время строительства набережной откопали некие древние захоронения, а после несчастные случаи настигали рабочих одного за другим.

Марсово поле, на которое не советовали забредать по ночам, — уж слишком велик был шанс заплутать там без возврата.

Ротонда на Гороховой улице с ее тяжелой, давящей аурой.

Некоторые старинные кладбища и их недружелюбно настроенные к незваным гостям покойники.

Однако «нехороший» — понятие относительное и зависит, в первую очередь, от того, в чей адрес применяется.

Поэтому теперь, стоя посреди оживленного Литейного моста, Вольдемар не удивлялся странному выбору локации. Но все равно не выдержал и уточнил:

— Почему именно здесь?

— Надо соблюдать традиции, — ответил Гусев. — Место для подобных ритуалов знаковое. Скажем так, напитавшееся атмосферой. — Он посмотрел вправо-влево, точно собирался переходить дорогу или убеждался, что их не заметят посторонние. Оперся о перила моста и кинул оценивающий взгляд на воду. — Можем начинать.

Мастер кукол шагнул ближе. Положил ладони на парапет. По кованой ограде прошла вибрация, устремилась вниз. Асфальт задрожал, загудел. Зыбь передалась по опорам моста к реке. Поверхность воды пришла в движение.

Под местом, где стоял Мастер кукол, образовался стремительный водоворот. Воронка ширилась, пока не достигла размеров достаточных, чтобы без труда поглотить автомобиль. Чернота внутри нее напоминала беззвездную ночь, и Вольдемар чуял: что-то страшное притаилось там, в бездонной глубине. Что-то… живое, разумное, бесплотное, но жаждущее этой плотью обладать.

Гусев раскрыл поданную Вольдемаром дорожную сумку, по очереди вынул из нее три деревянные куклы — мальчика и двух девочек. Небрежно повертел, оглядывая со всех сторон, и друг за другом покидал в воду. Воронка засосала их без всплеска.

— И последняя, — сказал внимательно следивший за ритуалом Мастер.

Гусев поджал губы:

— Да. Конечно.

…Ни тогда, на станции метро, ни сейчас Вольдемар не понял, как она оказалась рядом — восьмилетняя девочка с тонкими русыми косичками и в платье. Сестра Марго. Василиса. Гусев поднял ее на руки, шепнул: