Книга И жили они долго и счастливо, страница 161 – Алёна Селютина

– Это правда? – не веря, прошептала Василиса.

Кощей убивал. Она знала это. Но он был царем, он охранял границы, он вершил суд. Ему приходилось принимать сражения и начинать их первому. Но он не был безжалостным палачом, из прихоти способным отнять жизнь полусотни человек.

– Кош…

– Селение, где я родился, было достаточно далеко от границ, – резко начал он, и голос его – жесткий, иглисто-ледяной – заставил Василису вздрогнуть. – Оно редко подвергалось набегам. Но когда моей матери было семнадцать, это случилось. Один из нападавших изнасиловал ее. Она говорила мне, что не знает, почему он сохранил ей жизнь. Она его об этом даже не просила. Но он ушел, а взамен отнятого оставил ей меня. Так что в какой-то мере я результат преступления и боли. И вероятно, это неким образом предопределило мою судьбу.

Кощей замолчал. Василиса смотрела, как тяжело поднимаются и опускаются его плечи, и впервые за долгие годы ощутила рядом с ним страх. Страх за себя. За него. За них обоих. Он же тем временем собрался и продолжил.

– Моя мать же сохранила мне жизнь. Она вообще считала, что жизнь – величайшее благо, а любая форма насилия – страшнейшее зло. Учила меня никогда не прикасаться к женщине без ее согласия… Она не вышла замуж, хотя мне всегда казалось, что это ее только радовало. Стала знахаркой, как и моя бабка, лечила людей. Нас с ней не очень-то любили. Скорее, терпели – в конце концов, травницей мама была отличной. Она была необычайно красива для тех мест, но эта красота отпугивала селян. Рыжие волосы, зеленые глаза. Каждое лето ее лицо покрывали веснушки. Я все пытался их сосчитать, когда был ребенком… До сих пор помню… Но глаза – единственное, что мне от нее досталось. Остальное, включая силы, я унаследовал от ее насильника. В селении меня называли отродьем. Мальчишки отказывались со мной играть. А я был мал и не понимал истинных причин. Когда мне было четыре года, я решил: если покажу им небольшой фокус, они поймут, что со мной тоже может быть интересно. Я создал огненных рыбок, пустил их плескаться в луже… Мама просила меня держать способности в тайне, но я был глуп… Так в деревне узнали, что я разумею в колдовстве. Конечно, симпатий мне это не добавило.

Кощей снова замолчал. Василисе захотелось подойти и обнять. Но она чувствовала, что этим все испортит. Она видела: он впервые рассказывал об этом кому-то. Рассказывал ей. И ему нужно было пройти этот путь до конца самостоятельно.

– Когда мне было пятнадцать, мама умерла. Она заболела, и никто не помог нам ни едой, ни чем-то еще. А осенью перед самым сбором урожая кто-то поджег посевы. Разумеется, подумали на меня. Поймали и решили принести в жертву лесным духам, чтобы те зимой даровали охотникам из нашей деревни обильную добычу. Они скрутили меня, отнесли в лес и привязали к дереву. И ушли. Глупцы… Там, где они меня бросили, было старое, давно забытое капище, принадлежавшее Чернобогу, – мне показывала его мать. Мне было нечего терять. И я сумел призвать его.

Кощей оперся руками на подоконник, будто ему было тяжело стоять.

– Я не знаю, почему он откликнулся… Но он пришел и пообещал мне силу и власть в обмен на доказательство того, что я готов принять их. Он предложил обратить в пепел мое село. Я был так зол, что поджег все двенадцать дворов одним махом. Сорок восемь человек – столько жило там. Я не знаю, сколько погибло. Я выполнил свою часть сделки и сразу ушел, забрал с собой только мамину шкатулку. В ней она хранила свою коллекцию – перстни. Это была ее отрада, она покупала на каждой ярмарке по одному. Когда я был поменьше, любил вытаскивать их и раскладывать на столе. В каждом свой камень…