Книга И жили они долго и счастливо, страница 212 – Алёна Селютина

– Что у тебя за тяга к диванам? – недовольно проворчал Кощей ей в губы. – У меня в спальне отличная кровать.

– Не люблю кровати, – призналась Василиса.

– Ты замерзнешь…

– Так согрей меня, колдун.

– Ты точно хочешь…

– Кощей! – в отчаянии воскликнула она, отстраняясь, и недовольно воззрилась на него, не пытаясь скрыть раздражения. – Если ты сейчас же не замолчишь и уже не приступишь, я тебя прокляну! Будешь петь соловьем на рассвете в течение года!

Он рассмеялся, но, кажется, ее угроза его убедила. Во всяком случае, он замолчал. Приступил. И больше не спешил. И она не замерзла. И диван оказался вполне удобным. И впервые за много-много лет Василиса не ждала, когда же уже все закончится. А то, что один раз хотела остановить, но промолчала… Ну что ж, разве велика плата?

– Итак, Лебедь знает, – мрачно констатировал Баюн, а потом гаркнул что есть мочи: – Да отстань же ты от него!

Кощей усмехнулся, но мирт мучить перестал и отошел от подоконника. Несчастное растение вздрогнуло всеми листьями и малость завалилось набок, что, вероятно, должно было обозначать обморок. Баюн недовольно сверкнул желтыми глазами и вернул свое внимание лежащему перед ним свитку.

– Вопрос в том, что она собирается с этим делать, – тяжело вздохнул он и откинулся на высокую мягкую спинку кресла.

Такое поведение было ему несвойственно. Он не ярился, не терзал столешницу когтями и никого ни в чем не обвинял, но это говорило лишь о том, что ситуация более чем серьезна.

– А она ведь поэтому и затеяла проверку, – заметил сидящий тут же Сокол. – И судя по всему, не нашла того, к чему можно было бы придраться, иначе мы получили бы совсем иное приглашение.

У Сокола в руках тоже был свиток. Кощей свой оставил дома. На белоснежных листах, перевязанных алой лентой и доставленных поутру почтовыми голубями, витиеватым почерком было выведено приглашение посетить традиционный званый ужин, ежегодно даваемый Лебедью в честь дня осеннего равноденствия. Одно из главных событий года. Кощею и Финисту было предложено явиться с женами.

– Как она узнала? – нахмурился Кощей. – Ей мог сообщить только кто-то из нас. А ведь Василиса рассказала Настасье…

– Ты на что намекаешь? – с нескрываемой неприязнью процедил Сокол.

– Я не намекаю, говорю прямым текстом.

Сокол подался вперед, привставая.

– Сделаешь хоть шаг по направлению к моей жене… – зарычал он, и все находящиеся в кабинете ощутили резкий запах озона, словно вот-вот должна была разразиться гроза.

– Финист, сядь! – гаркнул Баюн. – Ведешь себя как мальчишка. Никто не трогает Настю. А ты, царь мой, думай, что говоришь.

– Я думаю, – спокойно отозвался Кощей. – Еще скажите, будто Настасья не зла на меня за то, что тебя ранили, и не мечтает мне отомстить.

– Настя не предала бы нас всех, только чтобы отомстить тебе! – снова вскинулся Сокол, и Баюну опять пришлось всех осадить.

– Какая разница, как она узнала, – вздохнул он. – Полетят головы. И хотелось бы понимать, как именно. От приглашения Лебеди отказаться нельзя, но мне хотелось бы покинуть ее палаты все еще свободным котом, а не в кандалах и под конвоем.

– Там на поляне был оборотень, – потер лоб Финист, – а что, если у него была возможность посетить Лебедь и рассказать ей о случившемся?

– Что за бред, – фыркнул Баюн. – Как ты это представляешь? Он пришел к ней в приемную, заявил, что у него для нее есть интересная сказочка, и она с радостью пригласила его к себе выпить чаю?