Книга Ярослава и Грач, страница 43 – Алёна Селютина

— Я опять все испорчу…

— Ну, в конечном итоге, это я полгода обещал тебе повесить твою боксерскую грушу и гардины…

— Ты можешь поговорить со мной серьезно, а не переводить все в шутку как всегда!.. Ой…

Яра закрывает глаза ладонями. Вот. У нее только что был шанс все исправить, а она опять не сдержалась. Что за дурацкий темперамент?! Спасибо отцу, это ж его!

И чувствует, как Грач невесомо гладит ее по коленке, словно не уверен, что имеет на это право.

— Я боюсь разговаривать серьезно, — вдруг признается он. — Я так уже однажды развелся. Она все тоже просила поговорить с ней серьезно, в конце концов я согласился, и после этого разговора она хлопнула дверью. Поэтому я боюсь говорить и боюсь делать тебе замечания, и вот это все. Да и не хочу, если честно.

Яра смотрит на него во все глаза. Она как-то не думала, что он правда может чего-то бояться.

— Ясно, — кивает она. — Хорошо. Но я должна спросить, потому что мне нужна определенность. Ты мне сейчас предлагаешь снова попробовать, да?

— Я предлагаю не попробовать. Я предлагаю забыть об этом чертовом месяце и жить вместе дальше. Не взирая ни на что.

В комнате повисает тишина. Слышно, как за окном по карнизу ходят голуби.

— Я не хочу забывать, — шепчет Яра. — Я наконец научилась тебя ценить. Но если мы не будем вспоминать об этом, то да… я согласна… Господи, да о чем я! — вдруг кричит она. — Да я мечтала об этом весь месяц!

И прыгает на него, желая обнять, но врезается локтем прямо в грудную клетку. Грача складывает пополам.

— Яра, блииин!.. — воет он.

— Прости, прости, прости, дай посмотрю…

— Не надо смотреть! Дай помереть спокойно!

— Все, не едем? — почти плача, спрашивает она.

— Да едем, конечно, — шипит Григорий.

И Яре плакать хочется: и от облегчения, и от стыда.

— А знаешь, в чем будет самый смак? — спрашивает он, немного отдышавшись.

— Ммм?

— Она же позвонит твоему отцу, чтобы сообщить, что тебя похитил взрослый мужик с бородой и явно развратными намерениями. А он ей ответит, что в курсе и все нормально.

Яра смеется так долго, что живот начинает болеть.

Ритка пристала к ней на рисунке. Карл Борисович по обыкновению дал задание и покинул аудиторию, и Яра скучала и раздражалась, пытаясь перерисовать вазу с фруктами достаточно достоверно. Сегодня ей никак не давалась светотень. Штриховка выходила какая-то пьяная, и не получалось совладать с нажимом.

— Яр, — протянула подруга. — А мы тут вечером погулять собрались. Офигенное место. Все, кто был, в полном восторге и рвутся обратно. Идем с нами.

— Давайте без меня, — вздохнула Яра.

Ритка крутанулась на стуле в ее сторону и сделала большие глаза, заговорила звенящим шепотом:

— Пошли, не пожалеешь! Надо же иногда развлекаться, а то совсем стухнешь! Вон, даже фрукты у тебя какие-то… дохлые…

Яра взглянула на фрукты. На рисунке они и впрямь выглядели малость несвежими, словно успели увясть.

В сумке пиликнул телефон. Яра отложила карандаш, достала сотовый, разблокировала экран.

«Ночью рейд. Не жди. Люблю тебя.»

«Чудно», — подумала Яра и отправила в ответ традиционное «И я тебя. Ни пуха». Убрала телефон обратно в сумку, зная, что ответа не будет.

Черт, она надеялась, что вечер они проведут вместе. Пятница, как никак, не учебники же зубрить.

— Твой, что ли? — подняла бровь Рита.