Книга О детях Кощеевых, страница 141 – Алёна Селютина

Юля снова задумалась ненадолго, и Демьян понадеялся, что не о том, какие слова выбрать. Ему не хотелось, чтобы с ним она выбирала слова.

– Повезло… – повторила Юля. – Меня классная как-то у школы с поличным поймала, но повела почему-то не к директору, а к школьному психологу. А та мне чаю налила и так спокойно со мной поговорила. Я сейчас-то понимаю, что, скорее всего, классная про ситуацию с бабушкой знала. Может быть, бабушка ходила к ней, требовала обо мне отчет… В общем, психолог тоже, видать, всё знала. Вот она мне и предложила мой протест направить в мирное русло. А заодно найти себе занятие по душе. Сказала, что всегда есть выбор, как пережить тяжелые времена. Можно уйти в саморазрушение. А можно найти способ себя поддержать. Это сложнее, но зато действует во спасение и оставляет шанс на будущее. Чем меньше исправлять, тем проще строить. И еще – что броня бывает разной. А мне очень нужна была броня.

Юля шмыгнула носом. Демьян приподнял было голову, но она уложила ее обратно себе на грудь.

– У меня юбка была плиссированная. До середины голени. Одежду мне тоже бабушка покупала. А дома стояла швейная машинка, а на уроках труда у меня шить неплохо получалось. В общем, юбку я укоротила, чтобы она на ладонь от колена была, выше по школьным правилам не разрешалось, а потом бусинами расшила. Почти три недели на это дело потратила. Зато вышло так, что все упали. И бабушка в том числе. От шока, конечно, не от радости. Там такая прелесть получилась – вырви глаз. Она у меня до сих пор где-то лежит. Но мне эффект понравился. Знаешь, вроде как бабушка мне начнет выговаривать, а сама всё время взглядом в эту юбку упирается, и ощущение такое, будто на мне не юбка, а бронежилет, и от него всё отскакивает… И я стала переделывать свои вещи. И снова танцевать пошла. Я ходила лет до десяти, мне так нравилось. В танце хорошо – обо всем забываешь. Я, конечно, тогда была уверена, что всё это временно. Но вот мне тридцать два года, а я кручу фуэте и одеваюсь как девчонка…

Юля рассмеялась, но в смехе ее Демьян услышал слезы. Потом перевела дыхание и продолжила:

– Но мне всё это и правда помогло. Я задумалась о том, что с собой делаю, и поняла, что не хочу повторить путь родителей, и уж тем более – кому-то назло. Что хочу нормальную жизнь. Родители ведь, когда выпивать начинали, вряд ли планировали спиться, но их засосало, потому что всегда кажется, что чуть-чуть – это ничего, но именно с чуть-чуть всё и начинается. Ведь каждый уверен, что он-то точно сможет остановиться и с ним ничего не случится. Но на самом деле это лишь вопрос везения, и кому-то везет, а кому-то нет… Я решила, что не хочу и дальше испытывать свое везение. Если уж совсем честно, то банально испугалась. И резко со всем завязала. Но бабушке всё равно всё не нравилось: как я одеваюсь, как разговариваю, с кем общаюсь, какие оценки приношу… Так мы с ней и жили. Я доставала ее, она – меня. Но при этом мы любили друг друга. Так бывает, ты любишь и хочешь как лучше, и каждый вечер даешь себе слово, что завтра обязательно начнешь вести себя по-другому, но с утра всё повторяется… Но хорошие моменты были, правда. Потом со мной первый мальчик приключился. В соседнем подъезде жил. Хороший парень такой, мне с ним очень повезло. До сих пор ему благодарна. Мы не то чтобы отчаянно любили друг друга, скорее испытывали симпатию, ну и интересно было наконец получить доступ к чьему-то телу и к себе кого-то подпустить. Знаешь, больше эксперименты друг на друге ставили: а если так потрогать, а если сяк… Целоваться на нем училась. Его родители работали допоздна, вот мы у него и пропадали. Потом, правда, он в кого-то влюбился, пришел ко мне с повинной. А я так легко отпустила, сама себе удивилась. В общем, хорошо расстались. И из этого опыта я вынесла понимание того, что мне всё это очень понравилось и я хочу еще. Потом я школу закончила, поступила. А потом…