Книга Чудесные рецепты крестьянки-самозванки, страница 47 – Василиса Мельницкая

— Разумеется! — ответила я. — На втором этаже все чисто. Поселить Василису в детской?

— Нет, не надо. Пусть это будет гостевая спальня, рядом с твоей.

— Когда она приедет?

— Послезавтра.

— Хорошо, я застелю постель, проветрю комнату. Что-то еще?

— Нет, но… Ты же справишься?

— Уж поверьте, — усмехнулась я. — Брат ваш тоже беспокоился, так я и его заверила, что все будет в порядке.

— Ульяна, ты вот что… — Владияр Николаевич, казалось, не заметил насмешки. — Ты же дом не одна убирала? Приглашала кого-то?

— Да, так и есть. С вашего же позволения, — напомнила я.

— Ты, если надо, помощницу пригласи на то время, что Василиса здесь будет. На черновую работу. Посуду помыть, на кухне с готовкой помочь. На твое усмотрение.

— Хорошо, Владияр Николаевич, — покорно согласилась я. — А вы сильно устали?

Он странно на меня посмотрел.

— Говоришь так, будто хочешь что-то предложить.

«Ага, неприличное…» — хмыкнула я про себя. А вслух сказала:

— Хочу. Владислав Николаевич сказал, что мне можно проявить любопытство.

— А, ты об истории с его женитьбой…

— Если устали, позже расскажете.

— Нет, отчего же, — возразил он. — Могу сейчас. Тем более, Влад разрешил.

Может, из Владияра Николаевича рассказчик так себе, но я все же заслушалась. Такое и нарочно не придумаешь. А уж как Василисе повезло![1]

— Как в сказке, — вздохнула я, когда он закончил.

— Нет, Ульяна, как в сказке — это история старшего брата, — фыркнул Владияр Николаевич. — Но ее я тебе, уж прости, не расскажу. Может, когда-нибудь, если Владимир позволит…

— Владияр Николаевич, а вы… кого-нибудь любили? — спросила я.

Даже не знаю, кто меня за язык потянул. Момент располагал, что ли? Вот и смелости хватило, и наглости.

Владияр Николаевич вздрогнул и как-то сразу погрустнел.

— Ох, вы простите, — повинилась я. — Глупости спрашиваю.

— Да отчего же глупости… — Он повел плечом. — Ульяна, а что, по-твоему, любовь?

— Не знаю, — честно призналась я. — В юности что-то романтичное мерещилось, а потом Митя родился, и как-то не до любви стало.

— Митиного отца ты любила?

— Я же, кажется, говорила? В тот момент — да, любила. И, наверное, хотела, чтобы он стал моим мужем.

— Почему? Вы были знакомы всего ночь. Но что такого ты в нем рассмотреть успела?

Вот как так вышло, что расспрашивают меня? Язык мой — враг мой!

— Добрый он был, — сказала я, подумав. — Ласковый. Как руки его вспомню, так мурашками и покрываюсь…

Словно в подтверждение своих слов, я обняла себя за плечи, потерла их ладонями, будто замерзла.

— Сильный, — добавила я. — А еще честный.

— Честность ты как проверила? — улыбнулся Владияр Николаевич.

— Он ничего не обещал. Не обманывал, что непременно женится.

— Аргумент, — согласился он. — А Афанасий?

— А что Афанасий? — не поняла я.

— Он тебе нравится?

— В каком смысле?

— Как мужчина, — подсказал Владияр Николаевич. — За него замуж пошла бы?

— Мужчина он хороший, — признала я. — Но замуж не пошла бы.

— Почему же?

— Так тут ничего не екает. — Я положила ладонь на область сердца. — Вот вы спросили, что такое любовь…

— И?

— И это не она, — заключила я. — Так вы и не ответили, любили или нет.

— Влюблялся, по молодости. Кружил барышням головы.

— Да вы повеса! — воскликнула я.

— Еще какой, — согласился он. — Но незадолго до несчастного случая я случайно встретил одну девушку… и, кажется, полюбил.