Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 32 – Василиса Мельницкая

Когда мне исполнилось двенадцать, Лариса Васильевна привлекла меня в помощницы.

— Не будь дурой, наблюдай, — сказала она. — И учись, если сообразительности хватит.

Я чистила орехи, взбивала белки и смотрела во все глаза. Записывать она ничего не позволяла, однако рецептуру я скоро выучила наизусть. А вот секрет разгадала недавно.

Ведьмовская сила хороша тем, что ее можно использовать на уровне интуиции. Безусловно, есть теоретическая база: состав зелий, порядок ритуалов, азбука рун. Но чем сильнее ведьма, тем проще ей колдовать без «костылей», силой желания.

Лариса Васильевна хотела, чтобы ее торты и пирожные нравились тем, от кого зависело благополучие ее мужа. Николай Петрович был прекрасным врачом и плохим дипломатом. Многим аристократам не нравилось, что он лечит и бедных, тратит на них время. Стараниями Ларисы Васильевны они меняли свое мнение и жертвовали деньги в благотворительный фонд, организованный ею же при больнице.

Ведьмовским премудростям Лариса Васильевна никогда не учила меня специально. Но во всех ее уроках, будь то этикет, готовка, шитье, музыка или нечто еще, присутствовал флёр ведьмовства. Я поняла это не сразу. И полагала, что у меня достаточно времени, чтобы перенять всё ее мастерство, но смерть Николая Петровича изменила мою жизнь.

На похоронах Лариса Васильевна не проронила ни слезинки. Я заливалась слезами, а ее лицо оставалось бесстрастным. И, одновременно, неживым. Будто она умерла вместе с мужем, и лишь по какому-то недоразумению не лежит рядом с ним в соседнем гробу, а провожает в последний путь того, кого любила больше жизни.

Как оказалось, я почти не ошиблась.

На следующий день после похорон Лариса Васильевна позвала меня в кабинет Николая Петровича.

— Мне жаль, что приходится говорить тебе об этом сейчас, до твоего совершеннолетия, но откладывать разговор я не могу, — сухо сказала она, едва я уселась.

Она заняла место Николая Петровича за столом, и это выглядело так неестественно, так нелепо, что мне казалось, будто я сплю.

— Впрочем, до твоего восемнадцатилетия осталось немного, так что Николаша меня простит, — продолжала Лариса Васильевна. — Он не скрывал от тебя правду, просто ты была мала. Он щадил твои чувства. Хотел, чтобы ты росла, ощущая себя свободной и равной среди сверстников.

Свободной? По спине пробежал легкий холодок.

— Николаша дал тебе свою фамилию. Однако выкупить тебя ему не позволили.

Выку… Что⁈

— Одно из условий твоего помилования, подписанного императором, — пояснила Лариса Васильевна. — Ты крепостная, Яромила. Государственная крепостная.

— Крепостное право отменили, — возразила я.

И поняла, что голос мой больше похож на писк полудохлой мыши.

— Отменили, — согласилась Лариса Васильевна. — Слово осталось. По сути, тебе ограничили свободу выбора. Ты прикреплена к государству, и это означает, что ты должна приносить ему пользу. Каким образом, решит император.

— После того, как мне исполнится восемнадцать?

Еще и во рту пересохло. Зря я расслабилась. Зря думала, что богиня ошиблась, что мне не придется бороться за право быть собой.

— Это не оговорено. Полагаю, когда появится необходимость, тебя призовут. Если появится, — уточнила Лариса Васильевна.

То есть, могут припомнить, кто я, а могут и забыть? На плохую память я не рассчитывала. С тех пор, как я поселилась в доме Николая Петровича, эсперы обо мне не вспоминали. И у меня не было необходимости связываться с Александром Ивановичем. Однако навряд ли он обо мне забыл.