Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 99 – Василиса Мельницкая

— Чего? — несколько опешила я.

Кстати, неплохо бы уточнить, какие наказания в ходу в академии. Это все же военное подразделение, если я ничего не путаю. А в кадетских военных училищах, например, до сих пор не отменены розги. У одной из моих одноклассниц младший брат был кадетом, вот он об этом и рассказывал. Правда, утверждал, что на практике от телесных наказаний давно отказались, но сам факт…

— Того, — хмыкнул Бестужев. — Ты чего побледнела, будто я тебя бить собираюсь? Дополнительные физические упражнения. Бег, приседания, отжимания.

Вот и верь после этого, что он не читает мои мысли!

— Сава, а как наказывают курсантов в академии? — спросила я.

Так, на всякий случай.

— Наряды на работу вне очереди, — ответил он. — Без увольнительной могут оставить. Для особо одаренных есть карцер.

— А, то есть, как у военных?

— То есть, да.

— Э-э-э… А телесные наказания?

— Яра, ты чего это о шпицрутенах вспомнила? — удивился Бестужев.

— Да так… Мне вот говорили, что в кадетских училищах есть розги.

— Матвей говорил⁈

— По-твоему, среди моих знакомых нет других кадетов? Нет, не он. Это в Москве еще было.

— А-а-а… Ну… Во-первых, навряд ли они там есть. Эту страшилку сами кадеты и распространяют, особенно, когда пугают «зверей».

— Кого?

— Я тебе книгу принесу, почитаешь о старых обычаях военных училищ, — отмахнулся Бестужев. — Короче, во-вторых, в высших военных училищах телесные наказания давно под запретом. Слушай, это все, что тебя волнует?

Теперь он немного нервничал. Я ощутила это даром и… улыбнулась. Александр Иванович говорил о щитах, значит, эспер может спрятать эмоции от другого эспера. А Савелий открыт. Доверяет? Это приятно.

— Ну, знаешь ли… — протянула я. — Не хочу, чтобы меня били. С остальным я справлюсь.

Бестужев очень выразительно промолчал.

— А что волнует тебя? — поспешно спросила я.

— Ничего.

«Ага, заметно», — подумала я, отворачиваясь. Наверняка, не в восторге от того, что его в няньки к девчонке определили.

Я почти угадала.

— Собственная успеваемость, — все же признался Бестужев. — Не представляю, как совмещать наставничество и учебу. Разве что мне позволят ходить через Испод.

— Тебе нельзя?

— Нельзя. Нужно сдать экзамен.

А ведь ему придется вставать еще раньше, чем мне. И мотаться между своей академией и моей гимназией. Но не я же это придумала!

— Прости, — все же сказала я.

— Ты ни в чем не виновата, — отрезал он.

Ни о чем другом мы поговорить не успели. Да и не хотелось. Бестужев высадил меня у дома и сразу уехал. Я поднялась к себе и обнаружила, что соседка вернулась с каникул.

Посреди комнаты валялся открытый чемодан. На кровати грудой лежали одежда и книги. Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и услышала, что из комнаты Клавы доносится смех.

«Из моей комнаты…»

Я все еще злилась, вспоминая, какой дурой себя выставила. Надо было настоять на своем, вышвырнуть Клаву вон. А теперь ходи и оглядывайся.

Вернувшись к себе, я пнула чемодан, мешающий пройти, и отправилась в гардеробную, подбирать одежду для завтрашней пробежки. Позже, пожалуй, можно будет использовать спортивную форму гимназии, но пока не начались занятия, я не хотела привлекать к себе внимания.

— А, ты вернулась! — воскликнули у меня за спиной. — Привет, я — Соня.

— Привет. — Я обернулась на голос. — Яро…

Я замерла, ошарашенная внезапным узнаванием. Соня⁈