Книга Дочь врага Российской империи. Салага, страница 102 – Василиса Мельницкая

Она взглянула на него удивленно.

— Ты так его любишь?

— Кого⁈ — вытаращился на нее Савелий.

— Ну… — Она отвела взгляд. — Ты не волнуйся, я никому не скажу. — Она перешла на шепот. — Ярика…

— Ты ох… — Савелий вскочил, поперхнувшись на слове, что не произносят в присутствии барышни. — С ума сошла⁈

— Я, конечно, не эмпат. — Ася зябко повела плечами. — Но в языке жестов разбираюсь неплохо. У вас это… взаимное. Но ты прав, не будем об этом. Просто… Ладно, я поняла. Молчу.

Савелий чуть не взвыл от досады. И ведь не скажешь Асе, что Яра — девушка! Нельзя! И вообще… впору ее еще и за наблюдательность благодарить. Язык жестов! Так и в академии такие же внимательные найдутся. Им с Ярой надо это учесть.

— Ты не так все поняла, — сказал Савелий. — Но сейчас я не могу тебе все объяснить. А ты, правда, пилот разума?

Смена темы разговора — то, что им нужно.

— Ой, нет, что ты, — отмахнулась она. — У меня слабый дар. Да, я училась, летала, но только с ведущим, под присмотром. Интересно было, каково это. А ты зря испортил отношения с родными, Сава. После вчерашнего мой отец категорически против нашего брака.

— Почему? — спросил он.

— До него дошло… — Ася поправила волосы. — … что рядом с тобой я буду в постоянной опасности. Он же надеялся, что ты унаследуешь дела отца, встанешь во главе рода. Так вот вчера один дядечка рассказал маме о твоих перспективах. А она с папой поделилась.

— О каких еще перспективах?

Савелий чувствовал себя весьма глупо. Финт «Ленечки» Разумовского откровения Аси не переплюнули, но все же…

— В карьере эспера, — сказала Ася. — Ой, ладно, скажи честно, чем ты собираешься заняться после окончания академии? Ты же мне уже говорил. Ну?

— Служить Российской империи, — буркнул Савелий.

— Вот. Короче, расслабься. Свадьбы не будет.

Ася встала, отряхнула брюки.

— Не провожай, — улыбнулась она.

Совершенно опустошенный, Савелий смотрел вслед Асе, пока она не скрылась за поворотом.

Матвей тоже мог бы сбежать из госпиталя, да не хотелось возвращаться к деду. Тот лишь спросил: «Догадался, значит?» и добавил: «Потом поговорим». А Матвей к такой беседе готов не был.

Яра не настаивала на вине деда, но Матвей понимал, что это в знак благодарности за то, что Шереметев заботился о нем, как о родном внуке. Дед виновен, потому что промолчал, потому что выгораживал сына. Мало того, он владел львиной долей того, что когда-то принадлежало боярину Морозову. А Матвей уже выбрал сестру. Разговор с дедом предстоял нелегкий.

— Может, отложишь? — спросил Матвей у Яры. — Ужин? Выйду отсюда, составлю тебе компанию.

— Нет. — Она ожидаемо отказалась. — Мне надо узнать, остался ли кто в живых из свидетелей. И почему ниточки ведут к Разумовскому.

— Он же попросил остановиться, — напомнил Матвей.

— А я только узнаю, ничего предпринимать не буду, — пообещала Яра. — Да и навряд ли Петр Андреевич что-то полезное скажет. Но, может, посоветует что?

— Может, и посоветует. Яра, а что он тебе сказал? Что-то… неприятное?

— Петр Андреевич? — удивилась она.

— Нет, князь Разумовский. Это секрет?

— А-а… Нет, он не брал с меня слово хранить молчание. Подтвердил, что он внебрачный сын императора. Об этом вы и сами догадались.

— И все?

Будь Яра чужой, Матвей промолчал бы, не допытывался. Но ведь сестра. А он — старший. Он за нее в ответе.