Книга Дочь врага Российской империи. Салага, страница 105 – Василиса Мельницкая

Я отчаянно цеплялась за что угодно, лишь бы не думать о Разумовском и его выкрутасах.

— У тебя минута, — мрачно сообщила я Матвею.

И никому не пожалуешься, что я мечтаю о горячей ванне, но обрадуюсь и обычному душу. В квартире Александра Ивановича я не смогла расслабиться.

В ванной комнате что-то громыхнуло. Мы с Матвеем переглянулись.

— Сава? — неуверенно спросила я.

Дверь распахнулась, и появился Сава, окутанный водяными парами. Из одежды на нем было только полотенце. Окинув нас невозмутимым взглядом, он прошлепал к своему шкафу, достал оттуда чистую одежду и вернулся в ванную комнату.

— Яр, послушай, — торопливо произнес Матвей. — Мне срочно нужно поговорить с дедом. Не из-за тебя. И не спрашивай…

Он осекся, правильно расценив мой свирепый взгляд.

— Знаешь, — сказала я. — Никто из нас не обязан докладывать обо всем, что происходит. Личные границы тоже важны. Но в сложившихся обстоятельствах, когда любая информация теоретически может быть использована против нас самих, это… недальновидно, что ли.

Эмоционально я почти не чувствовала Саву. Когда он появился, по мне скользнуло раздражением, будто мы ему помешали. Сейчас же за дверью разливалась пугающая тишина. Матвей был, скорее, раздосадован. Его что-то сильно беспокоило, и он воспринимал меня, как досадную помеху на пути к цели.

— Без проблем, — добавила я. — Иди, куда хочешь. Я не побегу жаловаться.

— Да я в столовую шел. А вечером пойдем на ужин вместе.

Я отрицательно качнула головой.

— Нет, ты пойдешь один. Петру Андреевичу записку передашь, с моими извинениями. Перенесем встречу на другой день.

— Ну? — На сей раз Сава предстал перед нами одетым. — Я вас внимательно слушаю. Что вы оба тут забыли?

— Вообще-то, я здесь живу, — напомнила я. — Ванная свободна?

Сава повел плечом, мол, пользуйся на здоровье. Я открыла свой шкаф, чтобы взять чистую одежду.

— Мать приходила, — громко произнес Матвей. — Потребовала десять миллионов. Если дед не осыпет ее золотом, она расскажет, чей я сын. Журналистам.

Сава присвистнул. Я уронила полотенце.

— Но ты оказался здесь раньше меня! — напомнила я.

— Леня часы в тумбочке оставил. Он меня до общаги подбросил.

— Чудесно, — сказал Сава. — А твоя матушка не боится, что вместо золота получит свинец в голову? Ну, или тазик с цементом… и на дно Невы. Варианты есть. У нее много жизней?

В воздухе отчетливо запахло озоном, как перед грозой. Матвею определенно не понравилось, какого Сава мнения о деде. Вернее, о его способах устранения конкурентов.

— Вы еще подеритесь! — воскликнула я. — Как дети малые, честное слово! Вместо того, чтобы поддержать друг друга…

Я подхватила полотенце и чистую одежду и театрально хлопнула дверью. Как бы там ни было, но во мне они видят девчонку. И в моем присутствии непременно поругаются вдрызг. Просто потому, что нервы у всех сдают, и им хочется казаться круче, чем они есть. Передо мной — точно. А если вдвоем останутся, есть шанс, что нормально поговорят.

В конце концов, даже если подерутся, я не желаю этого видеть.

Меня потряхивало. Это я заметила, расстегивая пуговицы на рубашке. Пальцы дрожали. Я содрала с себя одежду и корсет, встала под обжигающие струи воды.

Надо успокоиться. Ничего страшного не произошло. Я и до появления Разумовского знала, что есть сильные эсперы, способные внушать, что угодно. Я сама умела успокаивать эмпатически. Это тоже разновидность внушения. Если верить Разумовскому, то и он на моей стороне. А нет, так буду решать проблемы по мере их появления. И ребята непременно помирятся, не успев толком поссориться. Они же друзья.