Книга Дочь врага Российской империи. Салага, страница 1 – Василиса Мельницкая

— По решению трибунала Морозова Яромила Ивановна приговаривается к смертной казни…

Дальнейшие слова вязнут в гуле. И это не возмущенные голоса зрителей, присутствующих в зале. Это грохот крови в ушах. Меня только что приговорили к расстрелу.

— … немедленно привести в исполнение.

Холодный металл у виска. Оглушающий хлопок. И…

— А-а-а!

С громким воплем я села, обеими руками держась за голову. Карамелька, заворчав, тут же меховым воротником обвила шею.

Сон! Мне снова приснился этот кошмар. Я уже и со счету сбилась, как часто просыпалась с криком, словно наяву почувствовав приближение смерти.

Александр Иванович утверждал, что предвидеть будущее я не могу, слишком хорошо развиты другие способности. А на мое замечание, что у меня, как у женщины, никаких способностей эспера быть не должно вовсе, ответил, что самомнение прекрасно, но в разумных пределах.

Справедливости ради, никаких других признаков, указывающих на ясновидение, не обнаруживалось. Только этот изматывающий нервы сон. Возможно, он был связан с прошлой жизнью, где меня приговорили к смертной казни на костре, однако рассказать о том Александру Ивановичу я не могла. Поэтому смирилась с версией о переутомлении, что, в принципе, вполне соответствовало действительности.

И виной тому не два года изматывающей учебы и тренировок. Я вполне справлялась с нагрузкой, чередуя умственный труд с физическими упражнениями. Меня подкосили выпускные экзамены в гимназии. Никто не требовал от меня золотой медали, но я ее получила, сдав все предметы на высший балл. Одновременно приходилось готовиться к вступительному испытанию в академию службы безопасности, по другим дисциплинам. Я спала всего по два-три часа в сутки, вот и…

— Жарко, Карамелька, — сказала я, погладив химеру. — Все в порядке, слезай.

Карамелька потерлась ухом о мою щеку и стекла на одеяло.

Из всех постоялиц Антонины Юрьевны с переездом задержалась только я. Соня закончила гимназию год назад и вернулась к приемным родителям, а моя новая соседка на каникулы отправилась домой. Клава перебралась на съемную квартиру. На прощание я сняла с нее порчу, мною же и наведенную. Пусть радуется избавлению от прыщей, пока я добрая. Девчонки из третьей комнаты уехали на языковую практику в Европу. Мы с Карамелькой безраздельно владели всем этажом. Особенно радовало то, что в любой момент можно воспользоваться ванной комнатой.

Мой переезд назначен на завтра. По версии, которую мы придумали для Антонины Юрьевны, я возвращалась в Москву, чтобы там продолжить учебу. Сегодня же в медицинской академии вывесили списки поступивших. Удобный случай, чтобы, наконец, сказать Кате правду.

С Катей мы дружили, и врать ей об учебе в Москве я не хотела. Клятва о неразглашении накладывала на меня определенные ограничения, но я не собиралась рассказывать подробности.

— Аксакова Екатерина… — Катя схватила меня за руку, крепко ее сжала. — Ты тоже это видишь? Яра! Не молчи!

— Я, в принципе, не понимаю, отчего ты сомневалась, — ответила я. — Золотая медаль, высший балл по биологии, высокий уровень силы. Ты не могла не поступить.

«И принадлежность к одному из семи влиятельных родов империи», — можно не добавлять. Катя, в отличие от многих аристократок, протекцией в учебе не пользовалась. Она ей попросту не нужна, Катя и без поддержки семьи отличалась острым умом и обладала исключительными талантами в целительстве.