Книга Княжна. Тихоня. Прачка, страница 74 – Марианна Красовская

Интересно, как Симеон догадался?

— Я никого не боюсь, — наконец пробормотала я, понимая, что молчание куда более красноречиво, чем самый странный ответ.

— Вот и славно, — хмыкнул Озеров. — Ведь Туманов непременно нанесет визит моему папаше. Не может не приехать — это будет высшая степень неуважения. В конце концов отец не только князь, но еще и знатный прогрессор.

Я дернулась как от удара и тоскливо поглядела в окно. Нет, убежать уже не выйдет. Тиль, что ты наделала? Сама себя загнала в западню!

Дорога далась мне легко. Возможно, потому, что Симеон вел себя как и подобает мужчине и княжичу, развлекая меня интересными рассказами и постоянно подбадривая. Он с таким восторгом описывал зеркалограф, что я захотела непременно увидеть это чудо инженерной мысли. Его байки про Милану тоже оказались весьма любопытными, а уж намеки на то, что отец хотел его, княжича, на безродной девице женить, и вовсе смущали и изумляли. Я уже поняла, что князь Озеров — прогрессивный мужчина, но чтобы до такой степени!

А потом меня осенила пренеприятнейшая мысль: а своим ли умом Симеон меня в постель затащил, не по указу ли отца? А что, Озеров знает, кто я. Воспитания и происхождения я самого подходящего, да еще, смею надеяться, государь выскажет мне благосклонность за спасение наследника. Чем я для княжича не партия?

Почему-то подобная мысль меня очень уязвила. Был бы передо мной Гор, я бы постеснялась задавать вопросы, но с Симеоном было разговаривать проще, и перед тем как мы с дочкой, переночевав в Буйске, снова уселись в карету, я спросила прямо:

— А что, ты во всем отцу послушен? На кого он пальцем покажет, ту и в жены возьмешь?

— Если ты думаешь, что отец мне тебя сватал, то зря, — так же прямо ответил Симеон (вот за эту честность он мне и люб!). — На кой черт ему такая невестка, как ты? Нищая простолюдинка, да еще и с детьми? Ладно б у тебя магия полезная для него была, а ты ж всего-то прачка. Так что не думай, как моему отцу понравиться. Лучше обо мне думай.

И залез на козлы — кучера-то больше у нас не было!

К вечеру мы прибыли в имение Озеровых, и я с радостью убедилась, что Марэк совершенно здоров и счастлив. Он уже крепко подружился со своим новым приятелем, с восторгом рассказал мне, что днем катался на петухе (что? на петухах можно кататься?), с удовольствием лопал на ужине куриную ножку (не тот ли это петух?) и наотрез отказался ложиться спать со мной. Амала же разобиделась, что брат совсем про нее забыл и устроила великий вопль. Всей толпой мы ее успокаивали, задабривали леденцами и пряниками, а потом опытная нянька уложила ее спать, заверяя, что это все — просто усталость. Дорога долгая, чужие люди — тут и взрослый заплачет, не то, что маленькая девочка.

Пришлось признать, что родительница из меня вышла никудышная. Деревенская нянька управлялась с детьми куда как лучше.

А за завтраком Святогор Велемирович объявил, что сейчас отправится к зеркалографу, и я немедленно взмолилась:

— Возьмите меня с собой, княже! Очень хочу на ваше изобретение взглянуть!

Кажется, я не могла сказать Озерову ничего более приятного: он тут же расцвел, рассиялся.

— Ну конечно же, возьму! Только ботинки покрепче надень, пешком пойдем. Тут недалече.

Ботинок других у меня не было, но и мои оказались хороши. Все же несмотря на то, что выглядели они уже потрепанными, шились они когда-то лучшим сапожником Устинска мне ровно по ноге, и оттого нигде не жали, не терли и сносу им не было. Но свою инициативу я прокляла уже через полчаса.