Книга Искупление варвара, страница 74 – Руби Диксон

— Ты не ботинок…

— Просто спроси об этом.

Его ноздри раздуваются, и он бросает на меня сердитый взгляд, а затем снова опускает взгляд на мой ботинок.

— Он не может ответить, Эл-ли. Это ботинок.

— Верно. Это вещь. Он не может принять решение. Он принадлежит тебе, и поэтому, если ты решаешь, что хочешь взять его и бросить в огонь, ты можешь это сделать, и никому не будет до этого дела. Это так работает. — Я указываю на себя жестом. — А теперь спроси меня, хочу ли я, чтобы меня забрали с Земли.

— Эл-ли…

— Спроси меня, хочу ли я оставить свою семью и друзей позади. Спроси меня, хочу ли я жить в клетке, где кто-то может кормить меня плохой едой, или выпороть, или надеть на меня ошейник только потому, что я вещь. Я — вещь, которая не имеет значения. — Я так зла, что меня трясет. Все мое тело дрожит. Мне нужно, чтобы он понял это. Чтобы по-настоящему, по-настоящему понял это. — Спроси меня, хотела ли я прилететь на эту планету.

Он отшатывается, как от удара. Его рука тянется к груди, потирая там твердую пластину. Его кхай напевает — мой тоже, — но выражение его лица страдальческое.

— Тебя бы здесь не было? Со мной?

— У меня не было выбора, Бек. Ни у кого не было. Ни у меня, ни у Саммер, ни у Гейл, ни у Кейт, ни у Брук. Ни у кого. У нас не было выбора, потому что для людей, которые нас украли, мы значили так же мало, как этот ботинок.

Бек смотрит на ботинок у себя на коленях, а потом снова на меня. Выражение его недоверчивое.

— Ты не знаешь, на что это похоже, — шепчу я. — Каждый день небезопасно. Каждый день мне страшно. Каждый день никакого контроля, ничего. Я передавалась от одного владельца к другому. Ты не знаешь, на что это похоже. — Горячая слеза скатывается по моей щеке. Дерьмо. Я смахиваю их, потому что не хочу плакать. Никто не заставит меня плакать.

— Тогда покажи мне, — тихо говорит Бек. — Покажи мне, на что это похоже.

Глава 11

БЕК

Ее слезы причиняют мне боль. Обычно я чувствую разочарование и досаду, когда вижу плачущую женщину.

Но моя Эл-ли? Моя сильная, храбрая Эл-ли? Это… больно.

Моя Эл-ли выплевывает в меня слова, быстро и яростно, и ясно, что она сердита. Больше чем сердита — горько расстроена. Ей нужно, чтобы я понял это, и я пытаюсь, но я не могу охватить своими мыслями тот факт, что с человеком могли бы так обращаться. Что ее желания будут проигнорированы. Я думал, что Шорши и остальные…

А потом я делаю паузу, потому что не придавал этому особого значения. Они всегда казались такими счастливыми, и я завидовал им и их парам. Но теперь я вспоминаю, как Салух говорил, что Ти-фа-ни снятся плохие сны. И я помню, как Клэр всегда плакала, когда впервые появились люди. Тогда я был нетерпелив с ней, думая, что она слабая.

Но теперь я задаюсь вопросом. Было ли ей больно и страшно? А я не понимал и был жесток с ней.

У меня скручивает желудок.

— Т-ты хочешь, чтобы я тебе показала? — заикается Эл-ли. — Каково это — быть рабом?

Я киваю.

— Покажи мне. Заставь меня понять.

Она сглатывает, и по выражению ее лица становится ясно, что она обдумывает мои слова.

— Если ты мой раб, — медленно начинает она, — ты должен делать то, что я говорю. Ты для меня не больше, чем этот ботинок. — Она снова указывает на него. — Если ты не сделаешь, как я говорю, ты получишь шоковый ошейник.