Книга Искупление варвара, страница 75 – Руби Диксон

Шокового ошейника нет, но я понимаю, о чем она говорит. Я должен поставить себя на ее место, думать о себе так, как если бы я был ею, порабощенным. Я киваю. Я готов. Я хочу понять.

Эл-ли изучает меня.

— Встань. Снимай свою одежду. Рабам не выдают одежду.

Я колеблюсь. Она великолепна в своей ярости — даже если в данный момент мои чувства смешаны, — и мой член пробудился к жизни просто при мысли о том, чтобы раздеться по ее приказу.

— Электрошоковый ошейник, — ровным голосом произносит она.

— А? Дай мне минутку подумать.

— Ты раб. Тебе не нужно думать. Теперь встань. Раздевайся. — Ее слова холодны.

Я начинаю злиться, но вспоминаю боль в ее глазах. Расстроенный, я вскакиваю на ноги и начинаю стаскивать с себя одежду. Когда моя набедренная повязка падает на пол, и я остаюсь голым, я выпрямляюсь. Я не хочу, чтобы она боялась моего члена или того факта, что он твердый. Я хочу заверить ее, что никогда не прикоснусь к ней, пока она не попросит об этом.

Но она лишь окидывает меня равнодушным взглядом.

— Сделай мне чай.

Не такая уж странная просьба. Я подхожу к огню и ставлю мешок для кипячения воды, затем засыпаю листья, поглядывая при этом на нее. Она каким-то образом умудряется быть грязной и красивой одновременно, все еще покрытая запекшейся грязью. Я хочу сказать ей, чтобы она искупалась, позволила мне покормить ее. Но если она захочет сделать это первой, тогда мы это сделаем.

Я жду, пока вода закипит, а затем, когда чай готов, наливаю его в мамину чашку и протягиваю ей.

Она даже не смотрит на это.

— Внутри есть листья? — Когда я киваю, она продолжает. — Вытащи их пальцами. Быстро. Я не хочу, чтобы мой чай остыл. — Ее тон властный и неприятный, и я понимаю, что она подражает тому, как разговаривали с ней ее хозяева. Это то, с чем столкнулась моя хрупкая Эл-ли? Каждый день? Целые повороты времен года?

Мне… это не нравится. Задача несложная, но то, как она относится ко мне…

Я опускаю палец в чай, затем быстро вытаскиваю его обратно. Горячий.

— Я обожгусь…

— Да, — говорит она. — Но сейчас я устала ждать. Я бы дала тебе шоковый ошейник за медлительность.

Я хмурюсь от ее слов.

— Эл-ли…

— Вон там, — решает она, указывая на вход в пещеру. — Иди встань вон там и повернись ко мне спиной.

Я держу в руках чашку с чаем, хмуро глядя на нее сверху вниз.

— Как долго?

— Электрошоковый ошейник, — повторяет она. — И так долго, как я этого захочу. У тебя нет права голоса. Ты — ботинок.

Этот ботинок начинает злиться. Я осторожно ставлю чай на стол, а затем несусь к выходу из пещеры, размахивая хвостом. Я выхожу и встаю у входа, расставляя ноги и поворачиваясь к ней спиной.

Становится тихо.

Я скрещиваю руки на груди, пока проходят мгновения, и жду, что она что-нибудь скажет, продолжит эту глупую, раздражающую игру. Она молчит. Слишком тихо. Я выждал еще несколько мгновений, прежде чем снова заглянуть в пещеру.

Она в своих мехах, лежит спиной ко мне.

Мои ноздри раздуваются, а руки сжимаются в кулаки. Это не смешно. Это нелепо — заставлять меня стоять здесь голым и обращаться со мной как…

Как будто я ничто.

Это поражает меня так сильно, что я пошатываюсь, мои колени слабеют.

Вот так моя Эл-ли жила каждый день. Она показывает мне. Она показывает мне, как сильно ей было больно, как она была напугана. Какой беспомощной она была. Неудивительно, что она мне не доверяет. Неудивительно, что она покрывает себя грязью и ни с кем не разговаривает.