Книга Надежда варвара, страница 77 – Руби Диксон

Путешествие было таким медленным — и таким холодным, — что у нас не было возможности развить наш резонанс. К тому времени, когда мы останавливаемся почти каждую ночь, мы оба настолько устаем и наполовину замерзаем, что даже спаривание, вызванное кхай, нас не привлекает. Наши кхаи были в основном молчаливыми — возможно, понимая, что наши тела слишком устали, — но внутри меня постоянно ощущается низкий гул энергии. Кажется, оно усиливается по мере того, как мы приближаемся к дому, и я наблюдаю за Химало, пока мы идем. Я очарована тем, как двигаются его плечи, когда он шагает, и медленным, ровным взмахом хвоста. Хотя большая часть его тела покрыта густым мехом, я трачу много времени, мысленно снимая эти меха и восхищаясь им. Под леггинсами его ягодицы были бы упругими и темно-синими, а бедра — мускулистыми. Его руки под защитными перчатками большие и сильные, и мне нравятся линии его спины. Мечтательно я представляю, как срываю с него тунику и обнаруживаю его под ней совершенно голым.

Конечно, в такую погоду это было бы непрактично, но так приятно, что вся эта кожа внезапно откроется мне.

Когда мы приближаемся к ущелью, Химало двигается быстрее, его шаги ускоряются. Теперь, когда наша цель близка, он полон энергии. Однако по мере того, как мы подходим ближе, мое облегчение сменяется нервозностью. Как племя отреагирует на наше возвращение? Мы оба пропустили все дни празд-ника, и об этом обязательно нужно упомянуть. Повторно. Что, если они будут дразнить нас из-за того, что мы ушли?

Хуже того, что, если кто-то скажет что-то, что разлучит нас как раз в тот момент, когда мы снова вместе? Мы были вместе на тропах, в дикой природе и были счастливы. Что, если это изменится теперь, когда мы снова будем рядом с другими? Нервничая, я выставляю вперед свой хвост, задевая его. Он немедленно переплетает свои пальцы с моими в успокаивающем жесте.

Я чувствую себя лучше. Во всяком случае, немного.

— Все в порядке? — Он оборачивается через плечо, поглядывая на меня.

— Просто мой разум полон плохих мыслей, — говорю я ему. Мне все еще трудно сказать ему, о чем я думаю, не становясь при этом в оборону, но я пытаюсь. Прежняя Айша отбросила бы свои опасения и отпустила обидный комментарий.

— Все будет хорошо, — успокаивает он меня. Старый Химало промолчал бы. — Ничто из того, что они говорят, не должно причинять боль. Они — наше племя. Они хотят, чтобы мы были счастливы. — Он останавливается и оборачивается, протягивая ко мне руку. Он берет мои руки в перчатках в свои, на его лице озабоченность. — Что тебя так беспокоит?

Я качаю головой.

— Это… трудно объяснить. — Хотя его руки, держащие мои, помогают. — Я чувствую… иногда мне кажется, что племя меня не понимает. Когда я горевала, мне казалось, что они не понимают, почему мне потребовалось так много времени, чтобы пережить это. Почему мне от всего становится грустно и почему я прячусь. Я чувствовала, что они хотели, чтобы я вела себя так, будто не страдаю, и от этого было еще больнее. — Я облизываю губы и выпаливаю то, что меня больше всего беспокоит. — Что, если мы вернемся, и все вернется на круги своя?

— Невозможно, — говорит мне Химало своим глубоким, успокаивающим голосом.

— Как это невозможно? — спрашиваю я. Я вижу, как слишком легко впадаю в уныние.