Книга Где распускается алоцвет, страница 103 – Софья Ролдугина

Дрёма замер, уставившись в гроб.

Алька тоже – сжимая кочергу так крепко, словно от этого зависела её жизнь.

– Что там? – Он промолчал. – Если ты сейчас не скажешь, то я тебя ударю.

– Потом ударишь, – растерянно откликнулся Дрёма наконец. – Слушай, там что-то блестит. Я сейчас сделаю кое-что довольно опасное… Впрочем, затем я сюда и пришёл.

И Алька осознала сразу две вещи.

Во-первых, там, в гробу, лежало нечто ценное, возможно, золото.

А во-вторых… Дрёма собирался это что-то взять.

«Может, не надо?» – трусливо подумала она, но озвучить не успела, потому что он уже наклонился, нырнул в гроб почти до пояса – и нашарил что-то на дне, а потом выпрямился.

– Фибула! – радостно возвестил он, демонстрируя какую-то металлическую штуку, изогнутую, как лук, не особенно-то и блестящую, к слову. – Наверное, золотая. Ну что, как думаешь, меня теперь съедят? – спросил он весело… и прицепил фибулу на пальто, на карман.

Алька мысленно завопила… а потом едва не завопила по-настоящему, потому что битые черепа за спиной у Дрёмы начали шевелиться.

– И-и-и! – сорвался с губ тоненький визг.

Дрёма среагировал мгновенно.

Он развернулся, запуская руку в карман, и с полуоборота швырнул что-то сыпучее, серое. Волна черепов вздыбилась, как пена в закипающей кастрюле, и опала, как если на эту пену подуть, а потом растеклась по полу. Алька выронила фонарь – он не погас, но треснул – и с размаху отбила ближайший череп кочергой.

Как шайбу – клюшкой.

Но к ней, кажется, нарочно и не лезли, только случайно.

Дрёма действовал быстро и экономно. Раз – прочертил сыпучим порошком линию перед собой, точно отсекая часть пространства. Два – и поднял над головой сухую ветку с ладонь размером, увитую красной ниткой.

…а волна битых черепов вздыбилась над ним белёсым гребнем, нависла…

Три – ткнул в это жуткое, белое, нелепой маленькой веткой и отчётливо, хладнокровно произнёс:

– Здесь твоего нет, поди прочь.

И всё.

Ни заклинаний, ни бормоталок, ни заговоров.

И смертоносная волна осела, рассыпалась осколками костей, страшными, но безвредными. Дрёма тяжело дышал; к взмокшему лбу прилип каштановый локон, а глаза горели, и тени на лицо падали жутко – наверное, потому что фонарь валялся на полу.

– Круто, – только и смогла выдавить Алька. – Одной фразой, надо же.

– Эту фразу ещё нащупать надо, что в моменте сложно, – отмахнулся Дрёма, по-простому присаживаясь на гроб. Фибула, заткнутая за карман, блестела как отполированная. – Ну и я же говорил, у меня неплохие обереги. Вот, например, ветка можжевельника, с красной самокрашеной нитью, калённая на добрых углях, на живом огне, мытая в чистой воде… С таким инвентарём многое можно сделать, хотя готовить его муторно.

Алька рефлекторно прижала кочергу к груди. Руки дрожали, и воздуха отчётливо не хватало.

– Вот та штука… Это Костяной был? – спросила она, кивнув на раскатившиеся черепа.

– О нет, всего лишь проклятие, верней, небольшая его часть, – мотнул головой Дрёма и прикрыл веки на секунду. Похоже, он устал, причём настолько, что даже скрывать это не мог. – С Костяным сложнее… Почти уверен, что Костяной – всё-таки тот самый колдун, которого здесь похоронили, собственной персоной, – похлопал он по гробу. – Но и с ним тоже можно справиться, главное – изучить получше и подобрать подходящий инструмент. Есть у меня идея, – нахмурился он. – Но сначала надо отсюда выбраться.