Книга Заклятие истинной любви, страница 39 – Стефани Гарбер

Он просто хотел убедиться, что Эванджелина жива и не ранена. Своими собственными глазами увидеть, что она в безопасности, не напугана и ее не трясет от холода. Но в полной безопасности Эванджелина окажется только тогда, когда он оставит ее. А он был слишком эгоистичен, чтобы уйти прямо сейчас.

Прислонившись к спинке кровати, Джекс наблюдал, как она спит. Раньше он не понимал, зачем кому-то смотреть, как другой человек спит… до нее.

Кастор иногда так делал. Говорил, что это помогает ему справляться со своими желаниями.

У Джекса же все выходило наоборот.

В камине едва тлели угли. Джекс всерьез подумывал поджечь комнату только для того, чтобы у него появилась веская причина взять Эванджелину на руки и вынести отсюда. Он бы спас ее в последний раз, а затем покинул уже навсегда.

Разумеется, он бы не стал подвергать ее опасности, устраивая пожар.

– Просыпайся, принцесса, – сказал Джекс, бросив на спящую Эванджелину кожаный жилет.

Отбросив его в сторону, Эванджелина прищурилась и потерла сонные глаза. Она еще толком не разглядела незваного гостя. Хотя раньше ей не нужно было видеть его, чтобы понять, что он рядом. Она узнавала его голос даже издалека, чувствовала его присутствие до того, как он заговаривал с ней. Раньше он бы уже заметил реакцию ее тела: румянец на щеках и мурашки на коже, которые были вызваны сквозняком. Но никак не его близостью.

Лучше бы она никогда не знала его. Но он был тем еще мерзавцем, поэтому ненавидел то, что она все забыла.

Даже если он сам виноват в том, что Эванджелина потеряла память.

«Этим ты изменишь слишком многое. Время не потерпит этого и отберет у тебя нечто столь же ценное», – сказала ему тогда Онора.

Джекс думал, что Время заберет что-то у него. Но он и представить не мог, что оно отнимет нечто важное у нее.

Потеря воспоминаний казалась ничтожной платой по сравнению с жизнью Эванджелины. И хотя сейчас она была жива, Джекс отчетливо помнил – и никогда не забудет, – как она умирала, как ее тело, которое он сжимал в своих объятиях, медленно покидала жизнь. Это заставило его осознать, какой хрупкой на самом деле была Эванджелина. Он думал, что в замке с Аполлоном она будет в безопасности – и так и случится, как только Джекс получит желаемое. Тогда он сможет навсегда оставить Эванджелину.

– Можешь собираться быстрее? – протянул он, бросив в нее следующий предмет одежды. – Я не могу ждать весь день.

Эванджелина откинула рубашку, которая только что прилетела ей в голову, и попыталась придать лицу грозное выражение.

– За окном еще темно, – проворчала она.

– Вот именно.

Джекс запустил в нее еще одной вещью, и Эванджелина не выдержала:

– Может, хватит?

– Может, ты наконец оденешься?

Она смахнула с лица всю одежду. Джекс наблюдал за озадаченным выражением лица Эванджелины, пока ее глаза привыкали к темноте. Она так и не проснулась до конца. Ее взгляд все еще был затуманен, а веки то и дело закрывались. Но Джекс не мог не смотреть на нее.

С самого первого дня, как увидел ее в церкви, Джекс хотел смотреть на нее. Отчаянно хотел знать, как звучит ее голос и какова ее кожа на ощупь. Он следовал за ней по пятам, слушал ее молитвы – и ненавидел каждую из них. Это были самые ужасные молитвы, которые ему когда-либо приходилось слышать. Но даже тогда Джекс не смог уйти. Он хотел заполучить частичку ее внимания. Сохранить его. Воспользоваться им в будущем.