Книга Заклятие истинной любви, страница 44 – Стефани Гарбер

– Всегда будь начеку, – прошипел он и прочертил ножом линию от впадинки у нее на горле до центра груди, а потом спустился к шнуровке жилета.

У Эванджелины сбилось дыхание. Кончик лезвия завис прямо под шнурками. Достаточно одного легкого движения, и они просто бы распустились.

Нет.

Эванджелина не знала, сказала она это вслух или просто подумала. А может быть, услышала голос Лучника в своем сознании.

Потому что Лучник одним невероятно стремительным движением поднял ее на ноги и столь же быстро отпустил.

Эванджелина покачнулась, пытаясь удержаться на подрагивающих ногах.

Лучник напротив нее промок насквозь. Вода стекала с его золотистых волос и по бледным щекам, но он даже не вздрогнул. Просто стоял, сжимая рукоять ножа, острие которого совсем недавно прижималось к ее горлу. Костяшки его пальцев отчего-то побелели, но, возможно, виной тому был холод и дождь.

– Продолжим тренировки позже.

– А что, если я не хочу больше тренироваться? – спросила Эванджелина.

Он ухмыльнулся, и весь его облик словно кричал: «Как мило, что ты думаешь, будто у тебя есть выбор».

– Если хочешь, чтобы все прекратилось, тебе придется лучше отбиваться, когда я приду в твою спальню. А до тех пор носи это с собой. Везде, куда бы ты ни пошла.

Лучник бросил ей кинжал.

В полете он перевернулся. Драгоценные камни на рукояти заискрились на свету, и внезапно Эванджелина осознала, что нож этот ей знаком. Она уже видела его, но не в воздухе, а на темном полу. Это был не просто образ, а воспоминание.

Многие драгоценные камни давно отпали, но рукоять ножа по-прежнему поблескивала в свете факелов, переливаясь синим и пурпурным – цветом крови, которая еще не пролилась.

Воспоминание мельком пронеслось в сознании.

И как только оно потухло, Эванджелина внимательно посмотрела на оружие, которое сейчас держала в руке. На тот же самый клинок. С теми же синими и пурпурными камнями и пустыми выемками тех, которые давным-давно отвалились.

Эванджелина не знала, всегда ли клинок был его или же когда-то принадлежал ей, но в одном была уверена точно: Лучник солгал, что не знает ее.

Она хотела спросить, почему он не сказал ей правду, хотела побольше узнать о клинке.

Но Лучник уже снова исчез.

Аполлон стоял перед камином в своем личном кабинете, сцепив руки за спиной, вздернув подбородок и опустив глаза. Такую позу он часто принимал, когда позировал для портретов, подобных тому, что висел сейчас над каминной полкой. Конечно, на этом портрете он был совсем юн. Искусный художник написал его задолго до того, как Аполлон встретил Эванджелину, до того, как он умер и трон занял самозванец спустя неделю после объявления о его смерти. Весьма никудышный самозванец, стоит отметить.

Аполлон понимал, что еще молод. Он прожил всего двадцать лет – двадцать мирных лет, так что бардам и менестрелям было не из чего слагать вдохновляющие песни о его жизни. Ему хотелось думать, что если бы он прожил чуть дольше до своей предполагаемой смерти, то его наследие так быстро не забыли бы. И все же Аполлон до сих пор корил себя за то, что столько времени потратил впустую.

Но теперь, возвратившись из мертвых, он получил шанс создать наследие, которое никто никогда не забудет. Аполлон понимал, что одного этого недостаточно, чтобы построить то будущее, о котором он всегда мечтал, чтобы никто больше не смел его проклинать или использовать любым другим способом в попытках навредить Эванджелине.