Книга Баллада о проклятой любви, страница 139 – Стефани Гарбер

Но сейчас ее это не волновало. Эванджелина думала лишь о том, что она забудет о нем. Ее дыхание участилось, а сердце так тревожно забилось в груди, что казалось, вот-вот разорвется на части. А Джекс просто стоял и ел яблоко.

Но Эванджелина знала, что он что-то чувствует. Она больше не верила, что случившееся между ними в Лощине было вызвано лишь камнем счастья. Его магия не дарила такого наслаждения и влечения – лишь залечивала раны и изгоняла страх.

Чего же боялся Джекс? Какая рана терзала его душу?

«Она должна была стать моей единственной истинной любовью, и я хочу получить еще один шанс». Именно так он ответил, когда Эванджелина спросила его, почему он хочет вернуться в прошлое и попытать счастье с Донателлой. Но он не сказал, что любит ее. Он просто хотел ее, потому что верил: она – его единственный шанс обрести любовь. В этом была доля истины, потому что Донателла стала единственной девушкой, которую не убил поцелуй Принца Сердец.

– Что, если ты ошибаешься? Что, если принцесса Донателла – не единственная истинная любовь? Ты говорил, что если я открою Арку Доблестей, то смогу найти там способ снять проклятие с Аполлона. А что, если там есть что-то, что способно исцелить и тебя? Может быть, ты сможешь найти другую истинную любовь.

Джекс стиснул зубы и бросил остатки яблока в огонь.

– Это не сработает.

– Почему ты не хочешь хотя бы попытаться? Почему думаешь, что твой единственный выход – это отправиться в прошлое ради девушки, которая даже не любит тебя?

Глаза Джекса потемнели от злости, и в них словно разыгралась буря.

Возможно, Эванджелине стоило остановиться, но это был ее последний шанс хоть что-то изменить. Если он осуществит свой ужасный план, то она даже не вспомнит, что они когда-то встречались. Она медленно подошла к нему и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Если ты в самом деле веришь, что тебе нужно именно это, то ты обманываешь самого себя.

– Я не обманываю себя, – огрызнулся Джекс.

– Тогда скажи мне, что ты действительно этого хочешь. Поклянись, что желаешь этого больше всего на свете, и я больше никогда не буду об этом вспомнить.

Джекс взял Эванджелину за плечи и посмотрел прямо в глаза. Минуту он молчал. Просто скользил взглядом по ее лицу, по остаткам запекшейся крови на губах и высохшим дорожкам слез на щеках.

– Клянусь, я хочу именно этого. – Каждое слово он произносил словно клятву. – Я желаю стереть из памяти каждую минуту, что мы провели с тобой вместе, каждое слово, сказанное тобой, каждое прикосновение к тебе, потому что если я этого не сделаю, то убью тебя так же, как когда-то убил Лисицу.

Сердце Эванджелины замерло.

Она смотрела в глаза Джекса, но видела в них лишь темноту, чувствовала лишь его прикосновение. Он держался за нее так, как человек хватается за край обрыва, зная, что если пальцы соскользнут, то его ждет неминуемая гибель.

Эванджелина больше не могла избегать правды, которую не хотела видеть. Джекс был Лучником из «Баллады о Лучнике и Лисице». Вот почему он так много знал о проклятии Лучника, почему так настаивал на том, что не существует способа снять его, почему говорил, что не был дружен с Лучником. Он и был Лучником.

Эванджелина начала это подозревать, когда Прекрасный Незнакомец упомянул во сне первую Лисицу. Но она отмахнулась от той мысли, потому что не желала признавать правду. Не хотела, чтобы это была история Джекса, – она хотела стать частью его истории.