Книга Баллада о проклятой любви, страница 136 – Стефани Гарбер

– Скажи, если я слишком тороплю события.

Он нежно поцеловал ее в губы, в подбородок, оставил дорожку теплых поцелуев на шее. Его руки медленно исследовали ее грудь, а затем скользнули к горлу.

Эванджелина мгновенно распахнула глаза.

– Прости меня, – прохрипел Аполлон. Только в этот раз он не стал ее целовать.

Волна паники поднялась у нее в груди, когда карие глаза Аполлона сменили цвет на алый, а пальцы с силой сдавили ее горло.

43

Эванджелину охватил животный ужас. Она пинала Аполлона по ногам, но он был слишком тяжелым, чтобы удары хоть как-то помогли. Он лишь крепче прижал ее к кровати своим телом.

Она попыталась закричать, но его пальцы сильнее сдавили ее горло.

Потом он и сам начал задыхаться, захлебываясь кашлем благодаря зеркальному проклятию, и ослабил хватку.

Эванджелина едва могла дышать, но когда Аполлон отстранился, она выхватила из-под подушки горшочек с камнем счастья и откатилась в сторону.

Она неуклюже спрыгнула с кровати. Перед глазами все расплывалось. Темная комната кружилась, свечи загорались и дымились одновременно. Хрипло выдохнув, Эванджелина поднялась на трясущиеся ноги. Внезапно она вспомнила о рычаге рядом с кроватью.

Она бросилась к нему и со всей силы потянула за него. Клетка тут же рухнула вниз. Прутья с громким лязгом встали на место, заключая Аполлона в ловушку.

Он зарычал, схватившись пальцами за железную решетку. Лицо его исказилось от животной ярости, глаза все еще светились красным, но в голосе прозвучала мольба:

– Прости меня, Эванджелина. Я правда не хочу навредить тебе!

– Знаю. – Она невольно попятилась и врезалась в…

Джекса.

При виде Аполлона он изменился в лице. Вены у него на шее запульсировали, а в глазах пылала ненависть.

– Уходи, – приказал он Эванджелине.

– Ты не можешь трогать его, – задыхаясь, пролепетала она и потянула Джекса за рубашку, чтобы заставить его уйти отсюда. – Если причинишь ему боль, я тоже почувствую это. Помнишь?

Джекс прорычал что-то вроде «когда-нибудь я убью его». А затем обхватил Эванджелину за талию.

– Убери руки от моей жены! – взревел Аполлон.

Но Джекс лишь крепче прижал ее к себе и повел к двери.

Эванджелина чувствовала, как внутри у нее все разрывается на части. Она не могла остаться с Аполлоном – только не сейчас, не тогда, когда он в таком состоянии, – но и уходить с Джексом было невыразимо тяжело, пусть и несколько иначе. Он всегда оказывался рядом, чтобы спасти ее, но потом неизменно бросал.

Джекс вытолкнул Эванджелину из комнаты и, захлопнув за ними дверь, снова повернулся к ней. Заметив кровь на ее губах, он стиснул зубы.

– Что он с тобой сделал?

– Я в порядке. Просто… – Мне просто нужно, чтобы ты обнял меня. Но она не могла произнести это вслух. Она даже сомневалась, что он услышит ее мысли.

Но тут Джекс подхватил ее на руки. Она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди.

Он держал ее так крепко, что причиняло боль, но Эванджелина не возражала против нее. Она даже позволила бы ему раздавить ее, сломать, уничтожить, лишь бы он никогда не выпускал ее из объятий. Именно этого она хотела – и отказывалась верить, что Джекс не хочет того же.

Она чувствовала, как его сердце неистово колотится о ее грудь, пока он нес ее в комнату по соседству. Там царил беспорядок. На столе валялось множество яблочных огрызков. Простыни на кровати были сильно измяты. Огонь в камине пожирал не только поленья, но и что-то еще. Судя по всему, не только Эванджелина была расстроена их отъездом из Лощины.