Книга Баллада о проклятой любви, страница 133 – Стефани Гарбер

– Нам пора, – сказал Джекс.

Эванджелина забралась в сани рядом с ним. Они были белыми, словно снег, а на широкой скамье легко мог разместиться еще один путник – именно столько места оставалось между ней и Джексом. И Эванджелина нахмурилась, остро ощущая это расстояние.

Она не хотела постоянно смотреть на него и втайне надеяться, что он взглянет на нее в ответ. Она вообще не желала ничего к нему испытывать, особенно к этой его черствой и бессердечной ипостаси. Но сердце ее не переставало разрываться от боли.

Ей казалось, что влечение к Джексу исчезнет, как только камень счастья окажется в горшочке. Но все осталось как и прежде.

Обратная дорога в Валорфелл прошла ужасно – в напряжении и тишине, которую нарушал лишь топот копыт запряженных в сани лошадей.

Эванджелина гадала, действительно ли Джекс ничего к ней не чувствует или просто пытается скрыть свое истинное отношение. Именно она настояла на том, чтобы забрать камень счастья из часов, чтобы покинуть Лощину и наконец открыть арку. И она бы поступила так снова.

Она не жалела о своем решении.

Просто ненавидела боль, которая не отпускала ее с тех пор. Ей до исступления хотелось протянуть руку и взять Джекса за руку.

Но она не осмелилась пошевелиться.

Даже если Джекс все еще чувствовал что-то к ней, он предпочитал этого не показывать.

Они оставили сани у ворот кладбища и остаток пути до замка Хаоса проделали пешком. Два камня Джекс убрал в свою дорожную сумку, а Эванджелина несла чугунный горшочек, в котором был спрятан камень радости.

Она удивилась, что Джекс позволил ей оставить камень. Может, он и правда не ощущал к ней никакого влечения, а одна только мысль о чувствах приводила его в такой ужас, что он не желал держать при себе камень, пусть даже надежно запертый.

Вход в подземный замок Хаоса охраняли два мраморных ангела с печальными лицами: один из них оплакивал свои сломанные крылья, а другой играл на арфе с порванными струнами. Эванджелина раньше уже видела их, но обычно это происходило ночью. Сейчас солнце еще не скрылось за горизонтом и проливало золотистые лучи на статуи, которые впервые напомнили ей об ангелах, оберегающих Арку Доблестей. Это вдруг навело Эванджелину на мысль, а нет ли между ними какой-то связи, которую она случайно упустила.

– Теперь, когда мы вернулись, я уверен, тебе не терпится увидеть мужа, – произнес Джекс. – Но даже не пытайся искать его. Пока проклятие Лучника не снято, Аполлон представляет для тебя опасность.

– Я знаю.

– Ну а я знаю, как ты любишь искушать смерть, потому решил напомнить, – огрызнулся он.

Покачав головой, Эванджелина уколола палец и открыла дверь с помощью своей крови.

Стоило им переступить порог, как Джекс одарил ее недовольным взглядом.

– Что не так? – спросила она.

– У тебя нет инстинкта самосохранения. Неужели ты прослушала все предостережения Хаоса, что нельзя проливать кровь в замке вампиров?

– На улице светло. Вампиры еще спят.

– Но ты все равно увеличиваешь свои шансы умереть до того, как откроешь арку.

Эванджелина воинственно вздернула подбородок. Она едва не добавила, что почти две недели прожила здесь одна и не нуждалась в его предупреждениях. Но какая-то часть ее души все еще надеялась, что он переживает за нее не только из-за арки.

– Я думала, тебе нет дела до арки и ты не хочешь ее открывать. Я думала, тебе нужны лишь камни.