Книга Баллада о проклятой любви, страница 42 – Стефани Гарбер

Джекс так резко поставил ее на ноги, что Эванджелина едва не упала. Он схватил ее за руку, помогая восстановить равновесие, а затем быстро разжал пальцы и отступил в сторону.

– Я не повинен в этом проклятии, но знаю, как оно действует, – сказал Джекс. – И кажется мне, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Эванджелина бросила взгляд в сторону Аполлона, вот только сейчас она увидела не только его алые глаза, но и всю картину целиком: всадник на лошади, лук в руках, колчан с золотыми стрелами за спиной, упрямо поджатые губы. И одет он был совсем как Лучник из ее любимой детской сказки.

Эванджелина всегда любила «Балладу о Лучнике и Лисице», ведь ее тоже можно было назвать лисой ^[2], вот только она не обладала тем даром, что и прекрасная девушка из сказки. Но Эванджелина была лисицей, и теперь она поняла, почему Аполлон охотился за ней.

– Аполлон Лучник! – ахнув, выпалила она.

– Нет, – резко произнес Джекс. – Он вовсе не Лучник. Но кто-то возродил проклятие Лучника и наложил его на Аполлона. Именно поэтому он хочет убить тебя, и он будет пытаться снова и снова, пока не преуспеет в этом. Кто-то хочет твоей смерти. И клянусь, Лисичка, этот кто-то – не я. Но если ты мне не веришь, то пожалуйста, продолжай бродить по лесу.

В ушах Эванджелины шумела кровь, но она все же расслышала тоненький голосок, убеждающий ее в том, что она совершает очередную ошибку. Но в чем же она ошибалась? Стоило ли ей довериться Джексу или сбежать от него?

«Ты ведь знаешь, что я прав, Лисичка».

Но так ли это?

Слишком велик был соблазн поверить Джексу. Эванджелина понимала, что смерть ее не несла для него пользы, но он и раньше обводил ее вокруг пальца. Даже если в этот раз Джекс и правда был не виноват, она все равно поклялась себе больше никогда ему не верить.

Эванджелина направилась вглубь леса, подальше и от Джекса, и от Аполлона.

Глаза Джекса вспыхнули огнем. Он выглядел так, как будто желал броситься прямо за ней и остановить, но продолжал стоять на месте, сжав руки в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Ступать по земле босыми ногами было больно, но Эванджелина упрямо шла вперед, с каждой секундой увеличивая расстояние между ней и молодыми мужчинами. Она продолжала идти через густо заросшее лесными деревьями кладбище, где нашла только спящих дракончиков и множество веток под ногами, и…

Хрусь.

Под ногами Эванджелины что-то громко треснуло – что-то, что было гораздо больше обычной ветки.

Потом все случилось мгновенно. Эванджелина не заметила, как Аполлон повернулся в ее сторону, но зато услышала, как его лошадь рванула вперед.

«Беги, Лисичка!»

Она уже бежала изо всех сил, бежала так быстро, как только позволяли ее исцарапанные ветками ноги. Но этого оказалось недостаточно. Она слышала топот копыт у себя за спиной.

– Эванджелина! – Низкий голос Аполлона раскатистым эхом прокатился по лесу, но в нем слышались нотки мольбы, а не угрозы.

Но знал ли он, что, убив ее, погибнет и сам?

Эванджелина остановилась всего на долю секунды, чтобы оглянуться через плечо и увидеть, как муж бросил на нее сокрушенный взгляд и нацелил стрелу прямо ей в сердце.

Она снова бросилась бежать.

Стрела оцарапала щеку, но все же не попала в цель.

Эванджелина тем временем неслась в самом худшем направлении из всех возможных – к скалистому выступу, о который разбивались неистовые пенящиеся волны.