Книга Однажды разбитое сердце, страница 103 – Стефани Гарбер

Они спустились по небольшой лестнице, оказавшись в темноте, пропахшей слезами и тюлем.

– Стой здесь, а я зажгу пару светильников, – пролепетала ЛаЛа.

Чирканье спички рассекло тишину, и огонек заплясал по комнате, перебегая от светильника к светильнику. Они свисали с открытых потолочных балок, беспечно раскачиваясь взад и вперед и отбрасывая теплый янтарный свет на россыпь платьев.

Платья были морозно-белых, жемчужно-розовых, романтичных голубых и нежно-кремовых оттенков. Некоторые из них выглядели просто. У других были искусно скроенные шлейфы или подолы, расшитые различными деталями, – от шелковых цветов до морских ракушек. Ни одно из них, казалось, не надевали.

– Это все с твоих свадеб? – спросила Эванджелина.

ЛаЛа покачала головой и с необычной застенчивостью провела рукой по белоснежному платью с юбкой, напоминающей хвост русалки.

– Я шью платья на продажу. Это хороший заработок, помогает справиться с искушениями.

– Искушениями?

– Мойры не похожи на людей, как ты знаешь. Мы не разделяем те же эмоции, а некоторые люди считают нас совершенно бесчувственными. Но все наоборот. – Выражение лица ЛаЛы резко изменилось, и она одарила Эванджелину улыбкой, напомнившей одну из плутовских усмешек Джекса. – Чувства, которые мы испытываем, сильные и всепоглощающие. Они пожирают нас и движут нами. И самое сильное из наших чувств – вечное стремление быть тем, кем мы созданы. Я хочу чувствовать себя любимой. Хочу этого так сильно, что плачу ядовитыми слезами, зная, что каждый раз, когда нахожу кого-то, кто любит меня, этому не суждено длиться долго – это всегда заканчивается тем, что я остаюсь одна у алтаря, выплескивая еще больше проклятых слез. Поэтому я шью.

ЛаЛа отпустила белоснежное платье, чтобы провести пальцами по светло-розовому платью с вырезом в форме сердца, отделанному сверкающими бантами.

– Я обнаружила, что если мне удастся помочь невесте со свадьбой, то это немного подавляет желание самой вступить в брак. Но искушение никогда не покидает меня. То же самое испытывает и Джекс.

ЛаЛа так выразительно посмотрела на Эванджелину, что мурашки побежали по ее рукам. Эванджелина знала лишь часть прошлого Джекса, но понимала, кем он был создан: Мойрой, который своим поцелуем убивал любую потенциальную любовь.

– В отличие от меня, – продолжила ЛаЛа, – у Джекса есть надежда когда-нибудь найти свою настоящую любовь. Легенда гласит, что существует одна девушка, которая невосприимчива к его поцелую. Так что, полагаю, его искушение даже сильнее моего.

– Если пытаешься предостеречь меня, то можешь не беспокоиться, – сказала Эванджелина. – Мы с Джексом даже не нравимся друг другу.

– Я знаю. Но это не имеет значения. Джексу на самом деле никто не нравится. – ЛаЛа сорвала один из бантов, с которыми возилась, одним быстрым движением испортив платье. – Его проклятие – это его поцелуй, и если есть хотя бы намек на влечение к кому-то, его будет тянуть к этому человеку в надежде, что она – та самая девушка, которую поцелуй не убьет. Но он всегда убивает их, Эванджелина.

– ЛаЛа, клянусь, Джекс не испытывает ко мне никакого влечения. Я не представляю угрозы для вас двоих.

– Что? – Лала рассмеялась, так легко и заливисто, что несколько незажженных свечей вспыхнули пламенем. – Люди такие забавные. Я не настолько глупа, чтобы испытывать чувства к Джексу. Представление Джекса о любви… ну, довольно пугающее.