Книга Однажды разбитое сердце, страница 126 – Стефани Гарбер

– Или он пытался предостеречь тебя от него, – простонал Джекс.

– Ты хочешь, чтобы я продолжала, или нет?

Джекс изобразил, что запечатывает губы.

Эванджелина сомневалась, что это продлится долго. Но он удивил ее, приложив искренние усилия, чтобы вежливо слушать.

Она заметила, что костяшки пальцев Джекса побелели, пока он сжимал руки в кулаки, а челюсть напряглась, – теперь, когда он молчал, ему было труднее сопротивлялся, – но он запрыгнул на один из каменных гробов и сел, скрестив ноги, словно ребенок, собравшийся слушать сказку.

Эванджелина подумала, не остаться ли ей стоять на случай, если придется бежать. Но, возможно, Джексу будет спокойнее, если она последует его примеру. Осторожно присев на холодную влажную землю, она дала отдохнуть своим уставшим ногам.

– Я выросла, работая в отцовской лавке диковинок. Я любила ее, считала своим домом больше, чем любое другое место в мире. Но я проводила там столько времени, что у меня не было близких друзей за ее пределами, пока не повстречала Люка. Сначала я думала, что ему просто нравятся странности. Но однажды он пришел и ничего не купил. Сказал, что хотел увидеть меня, и не боится в этом признаться.

– И… – подсказал Джекс.

– Тогда я поняла, что люблю его.

– Он просто сказал тебе, что ты ему нравишься? – В голосе Джекса прозвучало разочарование. – Это и был его широкий жест? Неужели не нашлось других парней, которые были бы добры к тебе?

– Многие парни были добры ко мне, и Люк совершал другие красивые поступки.

Джекс нахмурился.

– Расскажи-ка мне об этих грандиозных поступках.

Эванджелина поежилась, сидя на холодной земле, и попыталась поджать под себя ноги. Джекс, казалось, считал, что для подтверждения любых отношений нужен какой-нибудь широкий жест.

– Не каждой любви суждено стать великой историей, Джекс. Начало моего романа с Аполлоном было похоже на эпическую любовную историю, но ты видел, как плохо это кончилось.

– Хочешь сказать, что согласишься на скучный роман, если он закончится хорошо?

– Да. Я бы с радостью согласилась на скучное «долго и счастливо».

Джекс ухмыльнулся.

– Нет, ты бы не согласилась. Ты не была бы счастлива с Люком, и уж точно не навсегда. Вы двое не подходите друг другу. Он и вполовину не так силен, как ты: он даже не колебался, прежде чем попытаться укусить тебя. И он не превратил бы себя в камень, чтобы спасти тебя.

– Ты не знаешь этого.

– Да, знаю. Всегда можно найти способ снять проклятие. Как только ты отпила из кубка Отравы, он наполнился вновь. Я не стал объяснять правила, но они были написаны на стенке кубка. Люк мог бы спасти тебя, если бы захотел.

Руки Эванджелины задрожали. Никто не говорил ей об этом.

– Это ничего не значит. Люк был под любовным заклинанием Марисоль.

– Он мог разрушить его, – прямо сказал Джекс. – Если бы он действительно любил тебя, чары можно было бы разрушить. Я видел, как это происходит.

– Прекрати, Джекс! – Эванджелина вскочила на ноги. Достаточно тяжело знать, что она так много делала ради любви; и ей не хотелось слышать, что Люк никогда не любил ее по-настоящему.

– Я не пытаюсь быть жестоким, Лисичка, я…

– Нет, Джекс, ты именно это и делаешь. Всегда делаешь. – Эванджелина ожидала этого, но слишком устала, чтобы продолжать терпеть. Может, она и сделала сомнительный выбор ради любви, но Джекс причинял людям боль намеренно, ради забавы. – Знаешь, может быть, настоящая причина, по которой Донателла вонзила тебе нож в сердце и полюбила другого, заключалась не в том почти фатальном первом поцелуе, который ты ей подарил. Может быть, во всем виновата твоя неспособность понимать эмоции, хотя бы отдаленно напоминающие человеческие.