Книга Кровь песков, страница 158 – С. К. Грейсон

Горький смешок вырвался сам — сломанный, истеричный; кони вздрогнули. Столько лет бежал от наследия Келвара — и вот я, по его следу: отдаю сердце женщине, которой суждено стать моим врагом. Но я её ещё не потерял. И не потеряю, пока могу что-то сделать.

Я поднялся, шатаясь, выдернул из ножен кинжал на бедре. Пустыня загомонила в черепе — почувствовала, что я замыслил, хотя эта неделя редкой тишины рядом с Кирой притихала её до шёпота. Я стиснул зубы, отвык от этого гула.

Сжал лезвие голой ладонью — крепко. Рванул вниз — по ребру кисти, через пальцы. Сжал ещё сильнее — кровь набухла между костяшек густыми струями, затекла в горсть. Сипя, разжал руку — и дал ей стекать по запястью.

Глубоко вдохнул через нос, глядя на первые тяжёлые капли — на мизинце и на косточке. Они задрожали — и упали в песок. Моё приношение: жизненная сила пустыне в обмен на её силу — её указ.

Цвета взорвались за веками, завертелись в узор, который я, возможно, смог бы расплести, не захлестни меня визг внутри. Хотелось выцарапать глаза, заложить уши — остановить шквал ощущений. Но тела как будто не осталось — один песок. Одна магия. Я ею видел, ей слышал, её чувствовал языком.

Я продирался сквозь поток, пытаясь ухватить смысл, — и понял: в этом крике есть рисунок. Я поднапряг слух, хотя всё нутро тянуло прочь. В голосах были слова — их повторяли сотни голосов, не вместе и на разных высотах. Но стоило распознать, — уже не мог не слышать.

Отведи её к лорду Аласдару.

Первым вернулось ощущение — песок на зубах. Не знаю, сколько я был вне времени и места; очнулся лицом в пыли — солнце как раз клюнуло горизонт. Я уставился на кровавое пятно, пропитавшее песок, — с упрёком. Я рискнул рассудком ради ответа — и получил тот, что не укладывался.

Я пополз обратно к Кире, склонился — проверил дыхание. Короткие быстрые выдохи жарили мне щёку. Я смотрел на неё — и чувствовал себя беспомощным, как никогда.

Лорд Аласдар нашёл меня, когда я сам был потерян и при смерти. Он научил меня вожжам — направлять силу на достойную цель. Может быть, и Киру он удержит. Может быть, пустыня и вправду хочет, чтобы она пошла с нами — восстановить Сердце.

Главное — лорд Аласдар сможет её спасти.

Путь занял почти двое суток, но по усталости я будто доскакал до самого океана. Я шёл вдвое на Алзе, усаживая Киру, чтобы спиной лежала на моей груди, и держал её. Почти всю дорогу она была без сознания — болталась мягкой тряпкой — но я не решался привязывать: верёвка сточила бы уже разодранную кожу. Даже обычная тряска вытягивала из неё стон — и каждый вонзался мне в сердце, как осколок стекла.

К исходу первого дня повязки на ожогах пропитались насквозь; сукровица стала мутной, тягучей. Я часто наклонялся к её волосам — вдохнуть тёплый, солнечно-землистый запах, напоминающий, что она жива, — но постепенно к нему примешивалась сладковатая гниль. Стон перерос в бормотание и мычание.

Мы всё же делали короткие остановки — дать лошадям перевести дух. Алза садилась — шла долго под двойной ношей, но будто чувствовала нашу спешку и не спорила. Дайти держался рядом без команды — не отходил от хозяйки.

Мне самому стоило бы спать — но сон не шёл. Стоило закрыть глаза — и я видел, как открываю их на мёртвую, холодную Киру. Мы снова трогались через пару часов.