Книга Кровь песков, страница 47 – С. К. Грейсон

— Многие идут, хоть и не готовы, — подхватил Драйден. — Их отсекают рано, пока задания не стали по-настоящему опасными, но дело в том, чтобы сказать: «Я был на Испытаниях».

— И какие там состязания? — спросила я.

— Они меняются каждый раз, — оживился Драйден. — Никто не знает, какие именно будут испытания, так что всадник должен быть готов ко всему. Известно только, что проверяют весь набор умений: от выживания до боя и конной выучки. Ну и последнее состязание всегда одно и то же: Чемпиона определяют в одиночных поединках.

— Говорят, такой разброс лучше всего показывает, кого пустыня действительно благоволит, — добавила Нира.

Я пожала плечами, делая вид, что мне всё равно. Рваться на Испытания после каких-то месяцев тренировок казалось дерзостью, но слова королевы о моей «метке пустыни» звенели в висках. Я всегда считала это проклятием — может, шанс доказать обратное? — Может, попробую. Кто был последним Чемпионом?

— В том-то и дело — никого не короновали, — Нира наклонилась ко мне заговорщически. — Я мала была, чтобы помнить, но отец говорит, финальный бой пошёл наперекосяк: победитель убил соперника. Испытания и так опасны, но в дуэлях насмерть биться нельзя. После этого Чемпиона не назвали. Мать у меня из кланов — каждый раз злится, как вспомнят: мол, плохая примета, когда у пустыни нет Чемпиона.

— Кланы слишком суеверные, — отмахнулся Драйден; Нира на него нахмурилась.

Я отзеркалила её выражение. — Мне пора.

Я оставила их обсуждать будущие состязания — не хотелось заставлять королеву ждать. У дверей дворца страж у арки сказал, что королева ждёт меня на террасе. Лучше, чем каменная коробка, где мы каждый день сидели по часу, и сердце у меня полегчало. С тех пор как меня запирали «под горой», я взяла привычку бросать гостевую комнату Адерин и Невена и свивать себе гнездо из ковров и подушек на крыше — там, где видны звёзды.

Каждый раз, давя подступающую панику, когда пыталась «запирать» магию, я думала: а нет ли иного пути? Однажды, сидя в медитации, я поймала себя на мысли о Вайпере — как он ленивым жестом разжёг костёр. Он будто пользовался силой без страха, не загоняя её в коробку у основания позвоночника.

От этой мысли в голову сам собой явился его лик — глаза, распахнутые, дрожь, пробежавшая по телу, когда его ладонь лежала у меня на горле. Как он спросил моё имя. С этим образом в голове сосредоточиться было почти невозможно.

Сегодня королева пила чай и читала свиток, когда я, ругаясь на боль в икрах после утренней муштры, вскарабкалась по лестнице. По её знаку я с благодарностью опустилась напротив.

— Думаю, сегодня попробуем кое-что другое.

Я кивнула; в груди шевельнулся стыд. Это звучало как признание, что мои «стены» не двигаются. Дверей я больше не выносила, но стоило мне протянуться к дикости глубоко внутри — сила взвивалась, как самка каракала над детёнышами. Она быстро стихала — словно кто-то дёргал невидимую привязь, — но я всё равно не могла подступиться.

Королева налила чашу и протянула мне. Я кивнула в благодарность, подула и заметила: отвара синий отлив, а сверху — радужная маслянистая плёнка.

— Мой собственный сбор, — пояснила она на мой взгляд. — Лист лиры. Большинство пьёт — и ничего. Но у кого есть связь с пустыней, тем он притупляет этот зов.