Книга Волшебный десерт для мага. Я (не) твой сахарок!, страница 131 – Елизавета Рождественская

— Присаживайтесь, — указала ему на кресло, а сама села на краешек кровати.

Прямая спина, руки сложены на коленях, взгляд не выдаёт никаких лишних эмоций. Всё, как учила ба. Настоящая аристократка, которой я никогда не умела быть до конца. Диди была бы в восторге, жаль, птаху унесли на очередной осмотр. Вот и сейчас руки то и дело пытались начать терзать ткань платья, а волосы словно нарочно лезли в лицо, из-за чего нос начинал нещадно чесаться. Но я стойко изображала неподвижную статую.

Дед не сдержал улыбки и присел на кресло, опираясь на трость с золотым навершием, инкрустированным драгоценными камнями.

— Смотрю на тебя и вижу Амадею, — наконец произнёс он. — Ты невероятно на неё похожа, девочка.

— И всё же не она, — отрезала я.

Его ласковый тон отчего-то сильно задел. За двадцать лет он не удостоил меня и каплей внимания. Оставил бабушку, не желая покидать тёплое кресло в императорском совете, а сейчас, когда я чуть не отправилась за грань во имя империи (как он наверняка думает) сразу прибежал поговорить о моём сходстве с его брошенной женой.

Дед почувствовал моё настроение и помрачнел, проведя пятернёй по седой шевелюре.

— Понимаю. Я должен был сделать это намного раньше.

— Но не сделали, — я пожала плечами. — Не страшно, дорогой дедушка. Я понимаю. Не сын, а дочь, не магически одарённый внук, а бесполезная внучка. У вас просто не было повода так рисковать репутацией при дворе. Сейчас другое дело.

— Неужели ты думаешь, что я нахожусь здесь только потому, что ты проявила свой дар и спасла империю от заговора? — потрясённо произнёс мужчина.

— Действительно, чего это я… Вы по делам наследства пришли, дорогой дедушка? Так я не претендую. Подпишу все бумаги и вернусь туда, где процветает моё, я надеюсь, всё ещё успешное дело.

— Вероника! — воскликнул Филипп, вскакивая с места. — Да как тебе… Да… Вся! Вся в Амадею! И мать твоя… тоже никого не слушала!

Я замерла, удивлённо воззрившись на деда. Он на меня сейчас что, голос повысил? Встала, отряхнула с платья невидимые крошки и скрестила руки на груди. Аристократичность опасливо отползла в тень, чтобы не зацепило.

— Прошу прощения за доставленные неудобства. Как вам не повезло с потомством, милорд. Жаль, очень жаль. Но вы не думайте, я не в претензии. Вот только кричать на меня не надо. Не к добру это, дедушка.

Мы снова скрестили взгляды. Если Филипп Нэвис думал, что найдёт в моём лице робкую овечку, которая тут же прильнёт к его старческому боку, то сильно ошибся. Не прильну. А если продолжит строить из себя господина мира, то этой самой тросточкой дорогущей и отхожу, не глядя на возраст, чтоб не повадно было.

Дед шумно втянул носом воздух, а потом сдулся, словно пузырь на поверхности кипящей карамели. Он снова тяжело опустился в кресло, а я заметила, что его руки дрожат, и как всегда запоздало прикусила язык. Да что ж ты будешь делать, ничего не меняется! Мне бы так и сидеть холодным изваянием, а я снова взорвалась и, слава Ошуру, не сказала всего, что выстроилось в очередь на языке.

Комнату снова накрыла тишина.

— Я не хотел такой судьбы, пусть мне и нет оправдания, — наконец сдавленно произнёс Филипп. — Рождение Аделины стало для меня радостью и волшебством. Да, в наших кругах важен наследник, но ведь мы были молоды, и я легко отмахивался от насмешек двора, пока судьба не поставила нас перед тяжёлым испытанием. Последние роды Амадеи чуть не стоили ей жизни, а я не смог бы жить, зная, что потерял её в попытке соблюсти традиции. С тех пор я избегал разговоров о детях, но объясниться не давала гордость. Амадея же вбила себе в голову, что для меня это важнее всего, и шла к цели так, как только она и умела, не видя преград. В итоге однажды мы сильно поругались, и я сказал то, что было на душе, но так грубо и нелепо, что с этого дня от меня закрылась она. «Что ж, Филипп… Наверное, ты прав, я действительно не способна подарить тебе счастье и полноценную семью… Может, всё было ошибкой с самого начала…» — так и сказала.