Книга Южная пустошь – 7, страница 141 – Алёна Цветкова

— Мам, — Фиодор придержал коня, заставляя его идти рядом со мной, — ты как? Устала?

Я улыбнулась. Трогательная забота брата о моем комфорте заставляла мое сердце трепетать от умиления. Малыш, которого я когда-то вынесла из королевского дворца на своих плечах, стал взрослым, и теперь, кажется, всеми силами хотел вернуть мне то, что я в него вложила. И это вызывало во мне нежность и теплоту.

— Все хорошо, — кивнула я. — Я уже привыкла к путешествиям без каких-либо удобств.

— Понятно, — кивнул он, вздохнул и отвел глаза. Как будто бы хотел о чем-то поговорить, но никак не решался. Который раз. — Мам, завтра мы приедем домой…

Я качнула головой, соглашаясь. Завтра три недели пути подойдут к концу. Я могла бы гордиться собой, мое присутствие не задерживало наше передвижение, и со мной этот путь преодолели так же быстро, как и без меня.

— Мам, — Фиодор вздохнул, — я хоте тебе сказать, что… У нас там совсем не так, как в замке. И, вообще, это скорее походный лагерь, чем поселение…

Он явно о чем-то умолчал и свел разговор к бытовым удобствам. Но я не стала настаивать. Захочет — расскажет. Тем более, если бы это было что-то плохое, Жерен не стал бы скрывать от меня. Да, и сам Фиодор, предпочел бы рассказать правду заранее, чем ударить меня обстоятельствами, как обухом по голове.

— Ничего, — улыбнулась я, — думаю, там все же лучше, чем посреди поля умертвий, на котором мы ночевали вчера…

— Определенно, — хохотнул Фиодор.

Хотя вчера нам было совсем не до смеха. Когда-то давно дикая магия, бушевавшая на симпатичной круглой поляне, укрытой первым снегом, поднимала мертвых. Но с тех пор кости истлели и превратились в прах. Если бы не пара свежих трупов бешеных крыс, мы бы так и не поняли, что это за надоедливая пыль, которая летает над заснеженным пространством и забивается в глаза, в нос и рот, стоит только его открыть. Переезжать на новое место было поздно, и мы решили ночевать прямо там, тем более за плотную ткань шатра оживший прах не проникал.

После обеда нам стали попадаться следы близкого присутствия людей: следы от колес телеги на замерзшей земле, колеи, вырубки… И чем ближе мы были к лагерю, тем более таких мест нам попадалось. Наконец, когда я уже умирала от нетерпения, так сильно мне хотелось увидеть, сколько же народу поддержало мое стремление избавиться от Великого отца, в сиреневом сумраке груденя, последнего осеннего месяца, мы увидели отблеск горевших костров.

А потом как из-под земли откуда-то сбоку выскочил часовой. Он, несомненно, заметил нас гораздо раньше, и узнал:

— Ваше величество, — обратился он к Фиодору с радостной улыбкой, — с возвращением!

— И рад тебя видеть, Гвидо, — отозвался мой брат. — Как оно все? Спокойно?

— Ага, — радостно осклабился мужчина, лицо которого сливалось с сумраком. Впрочем, я и так поняла, что он мне не знаком. — Скукотища. Только госпожа Илайя и радует, — хохотнул он, — каждый день мужики ей вызов бросают… Знают, что победы, как своих ушей не видать, да уж больно ловко она сражается. Любо-дорого посмотреть…

— Ну, за просмотр денег не берут, — усмехнулся Фиодор, — главное, чтоб руками не трогали…

— Да, такую тронь, — расхохотался часовой, — тут же в могилку ляжешь. Баба, она, ваше величество, покладистой должна быть, послушной, а не ножичком махать, не хуже Волчары.