Книга Навязанная, беременная, моя!, страница 24 – Алиса Ганова

– Так много, что уже и не помню, – ответила целительница.

– А каково это — быть Знающей? – Любопытная служанка морщилась от боли, но продолжала задавать вопросы. Мне тоже было интересно.

– Это поймёт только Знающий. – Общаясь в полумраке, мы плохо видели друг друга, но я была уверена, что мера не сводила с меня глаз. – Их почти не осталось. Те, что рождаются, слабые. Но даже те крохи, что есть, могут творить чудеса.

– За чудеса приходится платить жизнями, – проворчала лиера Свена, намекая на судьбу моей матушки.

– Жизнь – великодушный дар щедрого сердца, – возразила мера.

Её слова зацепили меня до глубины души. Я подалась вперед, вглядываясь в серые, почти бесцветные глаза целительницы, светившиеся умом и лукавством.

– Дар? – разум обожгла догадка… Она показалась такой страшной, невозможной, что не могла быть правдой. Поэтому я уточнила: – То есть Знающий может отдавать тому, кого исцеляет, не только свою силу, но и жизнь? Однако, если исцеляемый не примет, то…

Губы меры дрогнули в едва уловимой усмешке.

Я впала ступор. Единственный, ради кого мама могла пожертвовать собой, это отец. И он… Он принял жертву, её жизнь, чтобы выжить самому?

Нет, этого не могло случиться! Отец очень любил маму… И вообще, почему мера Фаора заговорила об этом? Она не может знать историю нашей семьи!

Меня разрывало от догадок. В груди поселилось грызущее сомнение, хотелось расспросить Знающую, но я терпела до следующего привала, случившегося только на рассвете.

– Вы видите и прошлое? – Улучив подходящий момент, вернулась к разговору.

– Не задавай глупых вопросов, – отмахнулась мера, но её взгляд окончательно убедил, что я поняла намёк верно. Это так расстроило, что я замкнулась.

– Лиэн, девочка моя, тебе дурно? – Лиеру Свену напугала моя бледность. – Хочешь воды с мёдом? Отвара? Булки? – Она засы́пала меня раздражающей заботой, когда я больше всего нуждалась в тишине, чтобы осознать жестокую правду, оказавшуюся ещё одним суровым ударом.

Я понимала матушку, любившую отца. Я бы тоже, не задумываясь, сделала всё возможное, чтобы помочь брату. Вот только принял бы Леонид исцеление, ценою в мою жизнь? А отец принял…

Весь день я молчала, пока наш обоз не пресёк приграничный горный хребет, и за окном не раскинулись обширные предгорья Тринара.

Тоскливый сизый туман, походивший на чад из пасти древнего дракона-великана, окутывал безграничные каменные пустоши и горы, покрытые снегом. Стоило представить, что мне придётся жить в этом суровом, чужеродном краю, лишённом виноградников, полей, привычного изобилия, накрыла гнетущая тоска.

«Что же ты наделал!» – мысленно обращалась я к гхарту Роберту, виновнику моих бед и жестоких открытий.

Глава тринарской заставы отправил в столицу гонца, чтобы сообщить королю Марготу о приезде нашего посольства. Уже скоро нас встретят, а пока мы остановились на приграничном постоялом дворе, чтобы немного отдохнуть, привести себя в порядок.

– …Тринарцы живут скромнее шаельцев, питаются скуднее, однако ростом выше, плечами шире… И всё тут по-другому, даже воздух… – Вайра, наслаждавшаяся отсутствием лишней работы, приставала ко мне с болтовнёй.

Я же после того, как вымылась, предпочла отдохнуть, выспаться.

Но пришла Свена и стала уговаривать принарядиться.

– Княжна, нагрянут тринарцы с гхартом Робертом, а вы? Не дело княжне выглядеть простолюдинкой.