Книга Навязанная, беременная, моя!, страница 26 – Алиса Ганова

– Греховная магия утекла перед лицом Светлой, как вода сквозь пальцы, – не отступала наставница. – Светлая не благоволит еретикам-тринарцам, поэтому живут они бедно, на суровых землях, где в изобилии разве что каменные пустоши.

– Жители Тринара с вами не согласятся. – Разминая тело, целительница резко сложила пальцы в странных жестах. Лиера Свена и Вайра враз отпрянули от неё, вжались спинами в сидения и, далее что бы ни говорила мера Фаора, в споры не вступали.

Аллея каменных великанов поражала мрачностью, величественностью, идеальностью. Нечто подобное я ожидала от королевского замка, однако же, увидев его, потеряла дар речи.

Обитель короля Маргота – огромная крепость на гористом холме, от которой веяло холодом, неуютностью, варварством. Отцу никогда не нравился суровый Тринар, однако ради власти он готов оставить меня здесь. Навсегда. Где я буду одинокой чужестранкой до конца своих дней…

В груди защемило от обиды. Не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха, чтобы не выдать подступающие слёзы, я сжала пальцами подол платья.

– В Тринаре ценят Знающих. – Проронила негромко мера Фаора, поглядывая в окно.

Свена поджала губы, решив, что Знающая радуется за себя. Однако я точно знала: целительница поддерживает меня. Украдкой кивнула, благодаря за поддержку, и ощутила, как накатившие паника и страх отступают.

У меня есть знания, ум, капелька дара. А познав на личном опыте, как лицемерны тринарцы, больше никогда не доверюсь кому бы то ни было и не покажу слабость. И что бы ни случилось, справлюсь.

Наше посольство встретили торжественно, даже помпезно. Сотни факелов освещали замковую площадь, где многочисленные собравшиеся придворные, растягивая губы в наигранных улыбках, соревновались в источении льстивых речей…

Это длилось почти вечность, а потом нас, измотанных долгой доро́гой, проводили в

покои.

В моих комнатах потемневшие от времени каменные стены украшали гобелены, драпировки из дорогих ярких тканей. Холодный пол устилали меха. Но больше всего поражало, что массивная мебель располагалась у каминов, которые горели даже в конце лета.

Мне не нравился Тринар, душа не лежала к этому суровому краю, однако за время поездки я так вымоталась, что наспех перекусив, скинула одежду и забралась под меховое одеяло.

Думала, что едва голова коснётся подушки, усну. Вот только вернулись волнения, ощущение одиночества.

Вдруг приоткрылась дверь, на пороге появился отец.

Как же я обрадовалась! Села на постели, улыбнулась, а он, не подходя ближе, не спросив о самочувствии, требовательно объявил:

– Днём состоится торжественный обед, во время которого Леонида и тебя представят тринарскому двору. На нём ты должна выглядеть как истинная княжна, гордость Шаеля! Оденешь что-нибудь в цвет герба Маргота… – Стоя поодаль, отец сухо наставлял меня, вместо того, чтобы подойти, успокоить, пожалеть, как дочь. Пусть я выросла, стала большой, но мне было так тревожно.

Не перебивая, внимательно выслушала его. И лишь, когда он повернулся, чтобы уйти, тихо спросила:

– А если выйдет не так, как вы планируете, что тогда? – Ещё надеясь, что смогу вернуться домой.

– У тебя должно получиться, – отчеканил он холодно. – Это, Лиэн, твой долг. Долг передо мной, как отцом, перед братом и Шаелем. Пойми это, прими и постарайся.