Книга Десять причин никогда не быть с тобой, страница 194 – Мира Ризман

Маркус не спешил открыть глаза, всё больше прислушиваясь к себе. Сердце билось неровным толчками, будто он только что убегал от чудовища, разгорячённая кровь обжигала жилы внезапной болезненной яростью. Ему нужно было куда-то её выплеснуть, пока та не сожгла его изнутри. Он сорвался с кровати и бросился в уборную. Не раздумывая, Маркус вылил на себя ушат холодной воды, но не испытал ни секунды облегчения. Напротив, он ощутил ещё большую злобу. Его раздражало буквально всё: стук капель воды, стекавшей по столику, слепящий солнечный луч, пробившийся через мутное стекло и угодивший в зеркало, мурашки, побежавшие по коже. Ярость кипела внутри подобно бурлящему котлу, обещая в любое мгновение перелиться через край. Она требовала выхода, неважно какого. Казалось, достаточно обрушиться на стены и крушить их, превращая в каменную крошку, и тогда это мерзкое чувство бесконечной ненависти ко всему, наконец, оставит его. Маркус уже занёс руки, когда в его воспалённом мозгу прозвучал нежный голосок.

— Где же он? Почему оставил меня?

Она проснулась, и её сознание всё так же плыло в сладком мареве наведённых чар. Новая порция зелья прекрасно действовала, тогда как Маркус едва мог контролировать себя. Его терзали противоречивые желания: растерзать хозяйку отвратительного голоса и защитить ту любой ценой, даже от самого себя!

— Мне нельзя её видеть, — прошептал себе под нос Маркус и бросился к зеркалу. Нервно рисуя символы, он с трудом сдерживал клокочущие внутри чувства. Нервы были на пределе, так что руки чуть заметно тряслись от невероятного напряжения. И вот уже лёгкая дымка затянула зеркальную гладь, и Маркус нырнул в неё, словно в омут.

Он вывалился в подвале собственного дома, прежде чем ярость и гнев вырвались наружу. Стены превращались в пыль, потолок вибрировал и осыпался, пол под ногами трескался и ходил ходуном. Казалось, ещё немного и под ним разверзнется пропасть, или же его придавит обрушившийся свод. Но вдруг во кромешной тьме молнией пробежало пламя, и всё вокруг загорелось. Огонь охватил и всего Маркуса, но вместо жуткой боли, он ощущал, как мышцы тела расслабляются, а сознание очищается. Ярость сгорала, превращаясь в болезненное чувство вины. Маркус знал, кто его спас и понимал почему, но это лишь усиливало появившуюся во рту горечь. Он чуть не подвел не только себя и Джэйн, но и саламандр.

«Ты с ума сошёл? — Мордочка Саларс вспыхнула прямо перед его носом. — Как ты умудрился довести себя до такого состояния?»

— Любовное зелье, — хрипло ответил Маркус.

Взгляд саламандры скользнул по нему, а затем огонь, всё ещё окружавший его, стал злее. Он щипал и больно покусывал кожу, обещая оставить пузырящиеся ожоги.

— Я просчитался, — виновато прошептал Маркус. — И глупо попался в ловушку.

Огоньки на гребне Саларс из оранжевых стали тёмно-красными. Она явно была озадачена, что, впрочем, не помешало ей высказать своё неодобрение:

«Я ведь предупреждала, что искажение истинной связи не пройдет без последствий!»

«Думаешь, узнай Найиль или Нэриэл, что я с ней связан, их бы это остановило?» — перешёл он на мысленную речь.

«Нет, но вам было бы легче это преодолеть». — Саларс была непреклонна.

Слова саламандры звучали укором, и Маркус невольно задумался: что, если открыться Джэйн сейчас? Смогут ли они противостоять той ненависти, что неизбежно появится после зелья? Он вспомнил своё утро и вновь взглянул на Саларс.