Книга Оставь мне музыку!, страница 204 – Мира Ризман

Завтрак проходил в уже знакомой гостиной, навевающей далеко не самые лучшие воспоминания. Вирджин здесь было крайне неуютно, и потому она, скорее, ковыряла в тарелке, чем пыталась что-то съесть. Кирэй, напротив, вёл себя довольно расслаблено: с удовольствием пил кофе и, кажется, наслаждался воцарившимся за столом молчанием.

— Могу я спросить? — осторожно начала Вирджин, нервно заёрзав на стуле. Её наградили равнодушным взглядом, который она расценила как разрешение. — Это ведь вы переделали и оркестровали мою пьесу с экзамена по композиции?

Кирэй утвердительно кивнул, что отчего-то породило в душе Вирджин какое-то странное волнение. В голове вновь начали бродить безумные предположения: может, ему понравилась её мелодия, или (что совершенно немыслимо!) это подарок?

— А зачем?..

— Летний фестиваль — это, в первую очередь, конкурс, — снисходительно пояснил он. — И, чтобы привлечь внимание Императора, лучше сразу показать всё, на что способна…

— Вы это сделали, чтобы у меня появился шанс на победу? — удивилась Вирджин. Такой жест со стороны холодного и надменного Кирэя очень походил на проявление заботы. Во всяком случае, в это очень хотелось верить, но возникшая следом за этим вопросом усмешка разбила наивные ожидания в пух и прах.

— Победу? — Кирэй скривил губы, и опять в его голосе зазвучала ирония: — Будет уже большой победой, если после твоего выступления меня не назовут сумасшедшим. Выставить посредственную любовницу на суд Императора верный способ испортить репутацию и заслужить кучу досужих домыслов о своих «странных» предпочтениях.

От этих слов у Вирджин окончательно пропал аппетит, как и всякое желание ещё что-то спрашивать. И как она только могла подумать, что всё не так прозаично? И хоть неприятное чувство досады испортило завтрак, но никак не повлияло на решимость Вирджин. Как бы там ни было, конечная цель у них с Кирэем оставалась общей: она должна выступить хорошо. Потому, вновь приступив к уроку, Вирджин с ещё большим усердием принялась за работу, и к обеду, когда её, наконец, отпустили, ощущала себя выжатой, как лимон. И не сказать, чтобы это была приятная усталость. Напротив, Вирджин по-прежнему чувствовала себя весьма неудовлетворённо: несмотря на все усилия, у неё получалось ничтожно мало. А каждое терпеливое и методичное «ещё» из уст Кирэя вызывало глухое раздражение с мрачными нотками безысходности. Желая как можно скорее избавиться от этого неприятного ощущения, Вирджин заперлась в кабинете сразу после обеда и продолжила заниматься. Она старалась относиться к своей игре с максимальной критичностью, но никак не дотягивала до уровня Кирэя, что довольно красноречиво показал уже следующий урок, который был точной копией предыдущего. Всё те же остановки, замечания, объяснения, и бесконечные повторения. И почему-то, несмотря на то, что Кирэй не произнёс ни одного упрёка или насмешки, Вирджин ощущала себя жалкой. К концу недели ей напрочь овладело чувство полной беспомощности. Руки сами собой опускались, и создавалось впечатление, что у неё решительно ничего не получается. А то и вовсе нападала хандра, и тогда начинало казаться, что Вирджин и вовсе не умеет играть. В такие моменты она ощущала себя несмышленым младенцем, которому в руки случайно попал инструмент, и тот даже удержать его толком был не в состоянии! В очередной раз бившись, словно рыба об лёд, о витиеватый и ужасно неудобный пассаж в Концерте Кирэя, Вирджин в попытке достичь необходимого совершенства в итоге довела себя до слёз. И впервые отложила инструмент, который секунду до этого едва не возненавидела. Это было настолько чуждое и странное чувство, что его появление сильно напугало Вирджин. Она, завернувшись в плед, поспешила покинуть кабинет. Короткая прогулка к морю немного помогла прийти в себя, но неприятный осадок всё равно остался, порождая непрошенные мысли. «Может, я просто глупая? Или Кирэй прав, и мне действительно не хватает таланта?» — рассуждала она, бесцельно бродя по комнате. А ведь он за всё это время ни разу не вышел из себя, хотя и пришлось повторять одно и то же добрую сотню раз! Наоборот, вновь принимался за объяснения, подбирая другие слова, и даже обещал пригласить на один из ближайших уроков мастера Зейна, чтобы она смогла разобраться со штрихами. Тогда почему, вместо радости и счастья, ей так плохо? Воплотившаяся в жизнь мечта, прежде ведущая её, как путеводная звезда, вдруг превратилась в ночной кошмар.