Книга Противостояние эльфов, страница 235 – Мира Ризман

Рениса не ответила. Стирая предательские слёзы, она начала дышать глубже, надеясь, что хоть это угомонит чудовищную головную боль. Рош, по-видимому, счёл её молчание и странное поведение за смирение и муки совести, и потому продолжил:

— Твоя мать хочет выдать тебя за военного, желательно кого-то высокопоставленного, чтобы Рамисару было легче продвинуться по службе. Я не совсем одобряю такой выбор, но в нём есть свои плюсы. Тебе точно не придётся жить в гареме, и ты сможешь проявить себя, как хозяйка дома.

С трудом подавив ухмылку, Рениса с горечью подумала, что такая роль куда больше подошла бы самой матери. И хотя та редко рассказывала о своём детстве, порой что-то невольно проскальзывало в её речь. Например, то, что некогда ради успешной карьеры брата, она была отдана в жёны не симпатичному смешливому солдату, живущему по соседству, а перспективному и обладающему большими связями молодому послу. Вероятно, именно поэтому ей, дочери посредственного капрала, всё никак не удавалось смириться с тем, что нужно делить своего мужа с другими женщинами и обо всех домашних делах всегда советоваться с первой женой. Готовящаяся с детства к роли хозяйки, Сарояна никогда не училась ничему другому, потому теперь откровенно изнывала от скуки и изводила весь гарем, не находя себе достойного занятия. Теперь же Рениса понимала, что мать вполне искренне желала ей добра. И, пожалуй, в глазах Сарояны не было бы большего счастья, чем удачно пристроенная дочь, чей брак помог выслужиться любимому сыну.

Снова получив тишину в ответ, Рош замолк и снова уставился на дверную ручку. Так в тягостном молчании они и провели оставшийся путь. Рениса тщетно пыталась уснуть, надеясь, что сон ослабит боль и облегчит муки долгой дороги, но стоило ей закрыть глаза, как бредовые образы начинали мельтешить перед внутренним взором, вызывая волну нестерпимой тошноты. И вновь приходилось тупо глядеть в одну точку.

Постепенно удлинялись тени, и становилось всё холоднее. Дорога сужалась и всё чаще заводила в густые леса. Запах вековых елей доносился через оконные щели, сменяясь гнилостной вонью болот. Свернув в мрачный бор, экипаж начал притормаживать, а усталые вараны недовольно поскуливать. Возница ослабил поводья, окончательно теряя скорость. Вараны ступали всё медленнее и медленнее, а затем, вынырнув из бора, и вовсе замерли. Едва экипаж остановился, Рош вышел на улицу. Внутрь ворвался морозный ветер, заставив Ренису зябко поёжиться. Север не очень-то баловал хорошей погодой своих обитателей. Сквозь неплотно запертую дверь, Рениса приметила знакомые глухие ворота. Прибыли. Заскрипели старые петли, и ворота лениво поползли в стороны. Вараны неспешно вошли во двор, утягивая за собой экипаж.

— Выходи, — велел отец, открывая дверцу.

Рениса, поплотнее закутавшись в плащ, выскочила наружу. Северное имение встретило её весьма сдержано и сурово. Солнце тонуло в сизой дымке, обещавшей на завтра дождь, небольшой морозец пощипывал кожу, а ветер пронизывал до костей. Рениса огляделась, с трудом узнавая места. В прошлый раз она жили здесь летом, когда в саду ещё бушевала зелень и повсюду были цветы. Теперь же сад чернел голыми стволами и раскисшей от частых дождей землёй. Даже кедры и ели, выстроившиеся вдали, выглядели блёкло и серо. Лишь дом, несмотря прошедшие годы, сохранил прежние очертания. Всё те же белёные стены, расписные ставни на окнах и тонкая струйка дыма из высокой, похожей на башню, трубы.