Книга Академия над бездной. Оседлать шторм, страница 36 – Рина Ских

Я подошла к горе свитков. От них пахло пылью веков. Я взяла один, развязала ленту и осторожно развернула. Строчки на древнем языке вились по пергаменту. Я ничего не понимала.

Это было не просто наказание, а изощренная пытка. Я села на стул, положила голову на стол и тихо застонала. А ведь еще как-то добираться до комнаты, минуя призрачных стражей…

Лорд Кайден

Я сидел за своим столом, и тишина кабинета казалась мне почти невыносимой — слишком явным контрастом после того хаоса, что с собой принесла вломившаяся нахалка.

Первым пришло раздражение. Тонкое, резкое, как заноза под кожей, — то самое раздражение, которое появляется у меня нечасто, но неизменно при виде человеческой — и не только человеческой — глупости. За тысячу лет я видел многое: гордыню, жадность, пустые амбиции, готовые толкнуть самых достойных на безумные поступки. Но передо мной была глупость другого рода — почти первобытная, безыскусная и потому еще более раздражающая. Она не строила сложных схем, она бросалась на проблему с криком «я смогу», не потрудившись понять, что это за проблема вообще.

Ее провалы были наглядны. И в теории, и в практике. Логичнее всего подойти к преподавателю или старосте и попросить позаниматься с ней, спросить о дополнительных занятиях. В конце концов, именно для обучения они все здесь и находятся. Вместо этого она наобум искала в библиотеке, чтобы «понять основы», вырывая их силой, как дитя, которое хочет почувствовать вкус конфеты и не терпит объяснений. Логика лемминга, бросающегося со скалы. Не преступление ради преступления, а безрассудство, лишенное инстинкта самосохранения.

Я откинулся в кресле и посмотрел на темный свод потолка. Стереть. Это было первое, простое решение, которое приходило мне в голову. Не убить — я не варвар. Именно стереть: вычеркнуть воспоминания, аннулировать магическую подпись, выпустить из ворот без имени и смысла — удобная, прагматичная мера. Я так поступал прежде, когда встречал угрозы порядку. Быстро, чисто, результативно.

И все же я не сделал этого. Почему? Причина, которую я говорил себе вслух — она слишком опасна, чтобы быть свободной, — была правдой, но не всей. Да, отпустить ее значило бы выпустить в мир переменную, поведение которой предсказать невозможно. Это было бы безответственно. Но имелась и вторая причина — более постыдная, менее гордая. Сложно сознаться даже себе: научный интерес, пробуждение любопытства. За века предсказуемости внутри меня поселилась жестокая скука. Магия подчиняется законам. Огонь горит, вода течет, свет рассеивает тьму — все в рамках. А тут — нарушение всех правил.

Ее магия не производила, не преобразовывала. Она поглощала. Она не добивалась результата привычным путем, она переворачивала уравнение: там, где заклинание рождает свет, она вызывает тьму-отсутствие, где обычный маг нагревает чашу — у нее вода замерзает. Ее действия — не разрушение в классическом смысле, не насилие элемента, это аннигиляция — обращение в ничто. Парадоксальная пустота.

Эта загадка раздражала и интриговала одновременно — чувство, пробуждающее во мне что-то забытое, живое. Я позволил заинтересованности взять верх над желанием стереть.

Я махнул рукой, и передо мной возникла стопка пергаментов — отчеты, записки, дневники наблюдений. Магистр Торн, сухой перманентный бюрократ: «Полное отсутствие базовых знаний… конспекты изрисованы изображениями кошачьих в шляпах». Я сдержанно усмехнулся. Кошачьи в головных уборах. Нелепо, почти по-детски — и вместе с тем странно человечно. Профессор Флин записал: «Энтропийный резонанс обратного порядка — при термальном воздействии вызвала спонтанную кристаллизацию». Красноречивый термин для феномена, которому у нас не было простого имени.