Книга Позор рода Фавьен. Хозяйка Пурпурной крепости, страница 5 – Лина Калина

***

Только сейчас я понимаю, что вовсе не видела Каэля. Я была настолько поглощена этим фарсом, что даже не заметила, куда он делся.

Наверное, Каэль остался в зале — среди гостей и музыки. Хотя какая теперь разница? Если мой выстроенный, привычный мирок рассыпался.

Я попала в тело Аэлины десять лет назад. Тогда мне было тридцать один, ей — двадцать пять. И со временем привыкла быть ею.

Отец быстро выдал меня замуж за Каэля, и... я полюбила его. Научилась угадывать его настроение по шагам, по тому, как он снимал перчатки. Научилась быть удобной. Полезной. Любящей.

Иногда я вспоминаю утро в спальне. Окно выходило на водный резервуар, спрятанный во внутреннем дворике. Вода стекала по мраморным стенам, словно Цитадель забыла: в этом мире реки давно высохли. Поверхность была гладкой, как зеркало. Шторы ловили влажный ветер, будто хотели улететь.

Я сидела за низким столиком, передо мной — фарфор, блюдце с гранатом и мёд на лепестках роз. Горничная переливала чай из серебряного чайника в чашку. Всё было идеально — как положено лиоре.

Каэль входил редко. Но если входил — я замечала это по тени на полу. Он никогда не здоровался первым. Только смотрел — оценивающе, как на витрину.

Если я не ошибусь — в цвете платья, в выборе заколки, в формулировке ответа — он будет доволен. А его одобрение означало одно: всё правильно.

Смешно, правда?

Я выучила его вкусы, его молчания, его едва заметные кивки. Знала, когда можно заговорить. А когда — лучше молчать, пригубив чай, и уставиться вдаль, делая вид, что меня тоже волнует политика империи.

У нас был распорядок. Не жизнь — распорядок. Три слова за завтраком. Пять — за ужином.

Иногда он прикасался к моей щеке — почти ласково, как дракон, который гладит собственную тень.

Я называла это заботой.

Каэль дарил мне драгоценности. Не потому что любил. Потому что это было уместно. Я носила их, как броню. Чтобы не думать, что он ни разу не спросил, отчего я не сплю по ночам. Ни разу не спросил, кто я такая на самом деле.

А я и сама почти забыла. И всё же…

Иногда ветер ловил уголок шторы, и комната становилась похожа на лодку. Легкую. Скользящую по озеру. Настоящему озеру из моего мира. Тогда я закрывала глаза — и представляла, что могу уйти. Просто встать и уйти, босиком, без имени рода, без капель^[1], без него.

Свет ложился полосой на стену, чай медленно стекал по фарфору, — все было по-настоящему.

Я просто женщина, живущая в тёплом доме. За дверью — не политика, а сад с мятой. Жизнь может быть простой. Не великой, не древней, не правильной — а просто моей.

Но я не уходила от Каэля. Потому что даже иллюзии требуют приличий.

И лишь в постели между нами всё становилось иначе. Каэль мог быть холоден днём, молчалив за ужином, почти равнодушен… Но ночью — менялся.

Его руки становились требовательными. Голос — хриплым. Взгляд — голодным. И в эти моменты я забывала, как дышать.

Мы сражались без слов. Как будто только кожа могла сказать то, чего не позволяли титулы, род и политика.

Каэль тянул меня к себе резко, будто боялся, что я исчезну. Я отвечала — потому что в эти мгновения хоть что-то во мне ощущало: я жива. Он прикасался так, словно знал моё тело лучше, чем голос. Никогда не спрашивал, что мне снится — но точно знал, как дрожит спина, если её медленно коснуться.