Книга Половина пути, страница 185 – Юля Тихая

❖❖❖

Грушевый фестиваль, или как там назывался этот местечковый праздник с сидрами, был только через неделю. Но Брент решил, что нечего Ольше гулять с Кином лишнюю неделю, когда можно уже сейчас обозначить, что ему здесь не на что рассчитывать.

Ну, сколько они с этим Кином могут вместе? Несколько недель? Хм, — почти столько же, сколько Брент с Ольшей провели в дороге. И он, может быть, приличный мужчина, которого одобрит ольшина своеобразная мать, живёт там же, в респектабельном Садовом, слова ей говорит красивые…

Вот пусть он и нравится дальше её матери. А сама Ольша передумает. Её можно переубедить, Брент знает уже о ней много важного, у них прошлое, стихии, другое всякое. Кин обломается.

На мгновение Брент размечтался, что Кин окажется идиотом и попробует решить вопрос по-мужски. Тогда можно будет безнаказанно разбить его холёное лицо.

А Ольша… Ольша обижена, наверное. Она имеет полное право быть обиженной. Будет смотреть настороженно, кусать губы, отвечать отстранённо. И потом, когда он преодолеет первое сопротивление, ещё долго дуться и фыркать. Огневичка и девчонка, живая, искренняя в эмоциях, яркая. Пусть фырчит… пусть.

В пятницу после обеда Брент, возрадовавшись короткому дню и торопливо распрощавшись с коллегами, поспешил не на станцию — в прачечную. Ольша морщила нос на запах табака, и в дороге Брент старался курить в стороне от Ольши, а потом чистить зубы или хотя бы споласкивать рот. Теперь он, тьфу, весь провонял насквозь фабричной дрянью, да ещё и напрочь отбил себе нюх. Но работница прачечной, посмеявшись, заверила, что вещи пахнут только мылом.

Заглянул в кондитерскую, выбрал на роль взятки аккуратную коробку шоколадных конфет. С минуту посомневался перед инженерной лавкой, всё-таки зашёл, присвистнул ценам, расплатился чеком. Дома тщательно побрился.

Почти три часа поездки до Садового Брент сочинял речь. Наверное, её стоило бы набросать в блокноте, но на него и так косились; да и не читать же признания девушке по бумажке!

Садовое тонуло в ранней зимней темноте. Здесь было прохладнее, чем в Светлом Граде, и гораздо тише; площадь казалась сонной. Но цветочная лавка здесь нашлась: везти букет в дилижансе Брент поостерёгся, помнётся и превратится в веник.

— Посоветуйте что-нибудь, — неловко попросил он. — Красивое, для девушки.

— Розы тепличные у нас хорошо берут, — с готовностью отозвалась цветочница. — Вот эти, бордовые, только вчера…

— Лучше без шипов, — перебил её Брент. — Мне, возможно, в лицо ими прилетит.

Женщина посмотрела на него с любопытством. А букет собрала красивый, из зелени, незнакомых Бренту мелких белых цветочков и чего-то отдалённо похожего на розы, но нежнее и мягче.

— Ленту вам какую? Сюда можно розовую, девушкам ещё в цвет глаз часто берут или к шляпке. Если я знаю вашу избранницу…

Цветочница лукаво стрельнула в него глазами. Садовое было респектабельной, но провинцией, крошечным городочком, в таких обычно все знают всех. Сплетница с главной площади наверняка сможет даже рассказать, какие подштанники носит Кин (или как его там зовут на самом деле).

Брент едва не подавился жадностью:

— Ольша Скади. Знакома вам?

— Ольшенька? — лицо у женщины немного вытянулось. — Ленту давайте розовую вам сделаю. И вы поторопитесь, они закрываются как раз минут через десять.