Книга Провинциальная магия, страница 18 – Нинель Мягкова

Сразу видно, девушка с образованием. Я писала всегда как курица лапой, не каждый медик разберет.

Усевшись прямо там, рядом с разверстым тайником, я наугад открыла одну из тетрадей и вчиталась в плотные строчки.

"Сегодня у Джо проснулся дар. Я так этого боялась, и вот. Не знаю, как сказать Чарльзу. Придется признаваться во всем, но я не хочу умирать. Он так ненавидит магов! Наверно, и развод не поможет. Бедный, бедный мой мальчик. Я так молилась, чтобы тебя миновала моя страшная участь. Видно, такова судьба".

Я почувствовала, как сердце заколотилось быстрее. Это же дневник!

Жаль, конечно, что не сборник заклинаний, но может там и полезное есть?

— Что-то нашли?

Я вздрогнула и повернулась к мистеру Харрингтону, прижимая к себе раскрытую тетрадь обеими руками. Мужчина стоял в дверях, небрежно прислонившись к косяку, но порога не переступал.

Показывать ему или нет?

А есть варианты? Он уже видел, что передо мной что-то лежит.

И потом, все-таки это не просто учебники какие, а личный дневник его жены. Имеет право знать, что там.

Куда большее право, чем я.

— Вот, — без лишних слов протянула тетрадь, как держала, открытую.

Мужчина поколебался, оглянулся зачем-то, словно призрак жены мог стоять за его спиной, и в три шага преодолев разделявшее нас расстояние, уселся рядом со мной, точно так же опираясь спиной на кровать.

— Ее почерк, — подтвердил безэмоционально.

Провел ладонью по странице, как слепой. Прочитал верхнюю строчку.

Я следила, как двигаются его глаза, как меняется выражение лица с каждым прочитанным словом.

Вот он дошел до конца. Перелистнул.

Закрыл веки и застонал от бессилия. В голос.

— Почему она ко мне не пришла? — с нескрываемой болью спросил мужчина. — Почему не рассказала? Не призналась?

Не меня спросил. Небеса или богов древности, или само мироздание. Но я ответила, раз уж рядом сижу.

— Боялась. Вашей реакции. Смерти. Тюрьмы, которая хуже чем казнь. За детей боялась, не только за себя.

Не то чтобы я одобряла поступок миссис Харрингтон. Выходить замуж и рожать, надеясь на авось, что пронесет и дар не передастся по наследству — верх эгоизма и дурости. Но не мне ее осуждать. Она-то пожила в богатстве и роскоши и умерла, не познав позора и лишений.

А я пережила арест, суд и заключение. А если бы не подвернувшаяся должность няни, сидела бы сейчас на фабрике в каморке под генератором и не жужжала.

— Ничего бы я не сделал, ни ей ни детям, — мистер Харрингтон потер висок, затем переносицу, и умоляюще на меня воззрился. — Неужели она правда думала, что я ее сдам?

— А вы говорили что-то о магах? — вместо ответа поинтересовалась я. — Осуждали, поддерживали реформы?

Скулы мужчины заалели, он промолчал и отвернулся, снова уставившись на тетрадь. Закрыл ее, положил остальные шесть сверху.

— Если позволите...

Он не закончил фразу, но и так понятно, что собирается делать. Прочитать. Испытать по полной ту боль и безнадежность, что терзали его жену все годы брака.

И возможно отпустить.

Мистера Харрингтона тоже осуждать не получалось.

Как и многие лишенные дара люди, он верил тому, что писали в газетах. А про магов там ничего хорошего не увидеть. Тайные враги государства, которых почти истребили и хвала небесам. Вот встрепенулись все год назад, когда в результате реформ распустили тюрьму— лабораторию и неожиданно оказалось, что магов куда больше пары-тройки десятков. Нас сотни, если не тысячи.